– Конечно, неправильно. Я бы на твоем месте вообще бы все эти миры сжег, какие ты там настряпал.

– Вы так думаете, Учитель?

– Уверен… да брось ты, молодой парень, все еще впереди… Один вот так все мыкался-мыкался, потом свое дело открыл, сейчас на порше ездит.

Улыбается. Только бы руки на себя не поднял, знаю я эту молодежь… уборщиком его, что ли, оставить. Гос-споди, помилуй, чтобы тут завтра одни руины были.

– Давно мирами балуешься?

– Да… уже не помню, сколько лет… миллиардов сорок.

Ослышался я, что ли.

– Спасибо вам… всего вам… хорошего… а я думал… у людей поучиться… как это они миры делают… а то делаю… не знаю, правильно, нет.

Смотрю, как он собирает свой нехитрый скарб, столб огненный, столб облачный, неопалимую купину, шапчонка у него больно хиленькая, холодно же, а-а, это не шапчонка, терновый венец.

Бросаюсь к окну, с ума я сошел, что ли, так и есть, нате вам, седлает ослика, похлопывает его по бокам, пошел, пошел.

Что-то обрывается внутри, дерево, дерево, где это несчастное дерево, если его еще не выкинули. Бегу к колбе, натыкаюсь на высохшие ветви, ищу хоть один листик, хоть одно сморщенное яблочко. Ничего, ничего нет. Иду – по свалке, которая месяц назад была лабораторией, хрустят под ногами осколки вселенных, обломки миров.

– Насилу прибили.

– А?

Смотрю на охранника, вытирает окровавленную биту, толкает ногой что-то бесформенное, клочки шерсти, пучки перьев, рога.

– Это… кремировать?

– Да пошел ты.

Бегу – в никуда, по коридорам, в отдел кадров, уже знаю, что ничего не найду, черт возьми, должно же хоть что-то остаться, адрес, телефон, сотовый, домашний, дикий, и-эн-эн, паспорт, серия, номер, выдан кем, когда… да никем и никогда.

– Здесь нельзя. – тявкает кадровичка, смотрю на нее так, что чуть не лезет под стол.

Листаю документы, рассыпаются объемные папки, летят страницы, впопыхах сбиваю чей-то монитор. Выискиваю номер, его, не его, не знаю, жму на клавиши.

Короткие гудки.