– В мешках, цепях и кандалах? – спросил Джеспер. – Ты уверен, что мы не можем зайти как артисты? Я слышал, что Уайлен просто рвет публику на части своей игрой на флейте.

– Мы зайдем теми, кто мы есть, – возразил Каз, – преступниками.

Нина всмотрелась в линзы.

– Они считают по головам.

Матиас кивнул.

– Если процедура не поменялась, они быстренько посчитают по головам на первом контрольно-пропускном пункте, затем еще раз на втором и обыщут фургон снаружи и внутри на предмет контрабанды.

Нина передала книгу Инеж.

– Возница заметит, что заключенных стало на шесть человек больше, когда откроет двери.

– И как же я об этом не подумал, – сухо сказал Каз. – Вижу, ты никогда не чистила карманы.

– Вижу, ты никогда не уделял достаточно внимания своей стрижке.

Бреккер нахмурился и непроизвольно провел рукой по голове.

– Нет таких проблем с моей стрижкой, которые не решили бы четыре миллиона крюге.

Джеспер склонил голову набок, и его серые глаза засияли.

– Мы воспользуемся печеньем-подкладкой, не так ли?

– Именно.

– Не знаю никакого «печенья-подкладки», – проворчал Матиас, с трудом выговорив все слоги.

Нина окинула Каза недовольным взглядом.

– Как и я. Мы не так хорошо знаем уличный жаргон, как ты, Грязные Руки.

– И никогда не узнаете, – охотно согласился Каз. – Помните нашего друга, филю? – Уайлен скривился. – Предположим, что это турист, прогуливающийся по Бочке. Он слышал, что здесь часто грабят, поэтому постоянно хлопает себя по кошельку, убеждаясь, что тот на месте, и хвалит себя за внимательность и осторожность. Он не какой-нибудь простак, которого легко надурить! И что он делает, каждый раз хлопая себя по карманам пальто? Естественно, рассказывает каждому вору в Обруче, где именно спрятаны денежки.

– Святые, – буркнула Нина. – Я, наверное, тоже так делала.