Лицо мальчика расслабилось от облегчения.

– Вы из Керчии.

Нина кивнула.

– Мы пришли спасти Бо Юл-Баюра.

Шуханец подобрал колени к груди и обнял их руками.

– Его уже никто не спасет. Мой отец умер, когда фьерданцы пытались остановить керчийцев, которые хотели вызволить нас из Амрат Ена. – Его голос дрогнул. – Он погиб под перекрестным огнем.

Мой отец. Нина перевела все сказанное Матиасу, пытаясь осознать, что это значило для них.

– Умер? – воскликнул Хельвар, и его широкие плечи слегка поникли. Нина знала, о чем он думает: они столько пережили, столько сделали, а Бо Юл-Баюр все это время был мертв.

Но фьерданцы неспроста оставили в живых его сына.

– Они хотят, чтобы ты воссоздал формулу, – предположила Нина.

– Я помогал папе в лаборатории, но не все помню. – Мальчик закусил губу. – И я тянул время.

Парем, что фьерданцы использовали на гришах, наверное, был из того запаса, который Бо Юл-Баюр вез в Керчию.

– Ты можешь это сделать? – спросила Нина. – Можешь воссоздать формулу?

Мальчик замешкался.

– Думаю, да.

Нина с Матиасом переглянулись.

Девушка сглотнула. Ей доводилось убивать раньше. Она и сегодня убивала, но это другое дело. Мальчик не наставлял на нее пистолет и не пытался ей навредить. Убив его, – а это несомненно убийство, – она предаст Инеж, Каза, Джеспера и Уайлена. Людей, которые рискуют жизнями в эту минуту, ради денег, которых никогда не увидят. Но затем она подумала о бездыханном теле Нестора на снегу, о камерах, полных гришей, потерявших самих себя в невыносимых страданиях. И все из-за этого порошка.

Она подняла руки.

– Прости. Если у тебя получится, страданиям, которые ты выпустишь на волю, не будет конца.