Она кивнула. В ее глазах появился холодок и идущее ей спокойствие.

– Как ты не понимаешь! – воскликнул я. – Если ты продержишься вместе со мной несколько первых ночей, тебя ждет настоящее бессмертие!

Она закрыла глаза и застонала.

– Ах, как мне нравится слушать твой голос! – сказала она. – Но мне страшно. Когда я проснулась в гробу, в темноте, казалось, мне снится отравленный сон, и я боюсь того, что с нами сделают, если узнают, кто мы, если мы попадем в их руки, если... если...

– Что – если?

– Если ты не сможешь меня защитить.

– Ах да, если я не смогу тебя защитить.

Я погрузился в молчание.

Мне опять казалось нереальным, что такое могло случиться. Сгорела моя душа. Сгорел мой дух. Сила воли подавлена, счастье разрушено.

Я вспомнил самый первый бал, бал, который давала в нашем доме Бьянка, вспомнил танцы и столы с золотыми блюдами, полными фруктов и мяса с приправами, вспомнил запах вина, звуки музыки, комнаты, полные довольных гостей, картины, взиравшие на происходящее со стен, и мне казалось абсолютно нереальным, что кто-то мог свергнуть меня с моего трона в царстве смертных.

О Сантино, думал я, как я тебя ненавижу. Как презираю.

Я как наяву вспомнил, как он приходил ко мне в Риме – в черной рясе, пропахшей землей, с тщеславно вымытыми длинными волосами, с выразительным лицом и большими темными глазами. Я ненавидел его.

Появится ли у меня еще возможность, думал я, уничтожить Сантино? О да, естественно, настанет время, когда вокруг него не будет виться столько приспешников, когда я смогу крепко схватить его и с помощью Огненного дара заставить поплатиться за все.

А Амадео, где мой Амадео, где мои мальчики, похищенные так зверски – и так мастерски! Я вспомнил бедного убитого Винченцо, лежавшего на полу.

– Ах, Мариус, мой Мариус! – внезапно сказала Бьянка. – Прошу тебя, не молчи так долго. – Она протянула бледную трепещущую руку, но не посмела прикоснуться ко мне. – Прости мне мою слабость. Поверь, мне очень жаль. Отчего ты молчишь?

– Просто так, милая, думаю о моем враге, о том, кто прислал поджигателей, о том, кто меня уничтожил.

– Но ты не уничтожен, – возразила она, – а я еще наберусь сил.

– Нет, побудь пока здесь, – сказал я. – С тебя довольно. А твой бедный гондольер вчера ночью отдал мне свою жизнь. Подожди, пока я не вернусь.

Она пожала плечами и потянулась ко мне, словно желая обнять.

Я заставил ее держаться на расстоянии.