– Вот, Бьянка, пей, у меня прибавилось крови, – сказал я ей на ухо, снова прижимая к ее губам рассеченное запястье. На сей раз крови было достаточно, она свободно лилась – не потоком, конечно, но уверенной струей; рот Бьянки сомкнулся, и она принялась вытягивать кровь из моего сердца.

– Да, пей, Бьянка, пей, милая Бьянка, – говорил я, а она отвечала мне вздохом.

Кровь поработила ее нежное сердечко.

Темное ночное путешествие только начиналось. Я не мог отправить ее на поиски жертв! Ритуал еще не завершился до конца.

Склонившись от слабости, словно горбун, я отнес ее в гондолу, вздрагивая от боли при каждом медленном, неуверенном движении.

И, усадив ее на подушки, бледную и красивую как никогда, наполовину очнувшуюся и способную ответить мне, я взялся за весло.

Сквозь густой туман, окутавший каналы, я направился в мрачные кварталы Венеции, в тускло освещенные места, изобилующие головорезами.

– Проснись, принцесса, – сказал я, – мы прибыли на поле битвы и очень скоро увидим врага. Тогда-то и начнется безмолвная война, которую мы так сильно любим.

От боли я едва мог удержаться в вертикальном положении, но, как часто бывает, те, кого мы искали, появились сами, чтобы первыми нанести нам удар.

Моя поза и ее красота представлялись им воплощением слабости, за что им немедленно пришлось поплатиться своей силой.

Я легко заманил в ее объятия молодого гордеца, обещавшего «доставить даме удовольствие, коль ей того угодно», и она без труда выпила роковую долю крови, а кинжал жертвы звенел на дне лодки.

Следующая жертва, развязный пьяница, зазывавший нас к себе с обещаниями отвести на пир, где нас с радостью примут, нашел свой конец в моих руках.

У меня едва хватило сил, но кровь вновь забурлила и закипела, исцеляя меня столь яростно, что могла посоперничать с увеличивавшейся болью.

Третьим нам попался бродяга, польстившийся на монету, которой я не обладал. Он достался Бьянке, невнятно проговорившей, что разочарована его хрупкостью.

Все происходило под покровом черной ночи, вдалеке от огней домов, подобных нашим.

Мы двигались дальше. С каждым убийством возвращалась сила Мысленного дара. С каждым убийством уменьшалась боль. С каждым убийством восстанавливалась плоть.

Но чтобы мне восстановиться, чтобы вернуть былую жизненную энергию, понадобится бесчисленное множество убийств, невообразимое число жертв.

Я знал, что без одежды похож на комок веревок, который окунули в деготь, и не представлял себе, какой кошмар творится с моим лицом.

Тем временем Бьянка очнулась от забытья и старалась пережить боль человеческой смерти; она очень хотела отправиться к себе домой за свежей одеждой, чтобы вернуться в золотую комнату в платье, подобающем моей невесте.