Я рассказал ей о Папашке, о Терри Сью и Томми. Рассказал о смышленом маленьком Томми, который сидел на бревне, листая книгу по искусству, а на его личике красовался здоровый синяк.

"Надо же! – изумилась Мона. – Совсем как в сказке про Золушку! Ты мог бы изменить всю его жизнь!"

"Я так и сделаю, во что бы то ни стало. Так что больше не думай обо мне, если решишься на операцию. Я ничуть не сомневаюсь, что Терри Сью пойдет на сделку, если речь зайдет об опекунстве над Томми. Я собираюсь помочь Терри Сью со всем ее выводком, это решено. Но вот об одном я должен тебя спросить, и попытайся разумно отнестись к этому".

"Ты говоришь совсем как хозяин дома, – заметила Мона. – Так и быть, постараюсь".

"Нет, я серьезно, Мона".

Она начала хохотать.

"Ладно, слушай, – сказал я, так как она все никак не могла остановиться. – Если дядя Джулиен может защитить тебя от таинственного незнакомца, если он способен проявлять такое благодушие, тогда как же получилось, что он до сих пор не сообщил тебе, что твой ребенок жив?"

Она не знала, что ответить. Мой вопрос очень ее огорчил, я это видел. Или, вернее, сама эта идея ее огорчила. Она печально притихла.

Я присел на кровать рядом с ней и поцеловал ее, но все равно не сумел приободрить.

"А Роуан и Майкл знают, где сейчас твой ребенок?" – спросил я.

"Думаю, что нет, – ответила она. – Иногда мне кажется, что они могли бы все узнать – Мэйфейровский медицинский центр имеет связи со всем миром – но нет, у них ничего не выходит... Мне нестерпима эта мысль. Мне нестерпимо, что они держат меня в неведении. Давай лучше поговорим о другом, Квинн. Роуан часто ведет себя как холодный расчетливый ученый, но у нее не душа, а чистое золото. Давай просто поговорим о нас с тобой".

Я обнял Мону. Чистое золото. И сразу кое-что вспомнил. Чистое золото. Я вспомнил об утверждении таинственного незнакомца, что мавзолей сделан из чистого золота.

"Ты никак не можешь убежать со мной в Европу, – сказал я. – Тебе ведь нужно лечиться у доктора Роуан?"

Мона со вздохом кивнула.

"Я размечталась, когда согласилась с тобой бежать. Меня лечат гормонами и дают всевозможные добавки – сама не знаю какие. Я всю неделю мотаюсь в больницу – туда и обратно. Там провожу два-три часа. Но мне кажется, толку от этого мало. Мне действительно хотелось улететь. Я плохо поступила, что позволила тебе мечтать со мной, позволила поверить хотя бы ненадолго, что все возможно".

"Мне все равно, – сказал я. – Я вовсе не обязан никуда ехать. Я решил остаться. Нечего мне уезжать, раз мы можем видеть друг друга. Я думаю, нам теперь доверяют. Мне кажется, они знают, что я ни за что не причиню тебе вред, и ты тоже это знаешь".