Но Бенедикт последовал прямо за ним.

Огонь в спальне почти уже угасал, в камине завораживающе мерцали угли. На окнах тяжелые красные бархатные шторы, старинный дубовый паркет устлан шелковыми и шерстяными персидскими коврами.

Рош стянул рясу и отшвырнул ее в сторону, но тут Бенедикт ринулся к нему в объятия, прижался, зарылся лицом в шерстяную рубаху Роша. Тот возвел глаза к потолку, думая, что теперь и его одежда пропитается запахом крови.

Но разве сейчас это имело хоть какое-то значение?

Крепко обняв Бенедикта, он увлек его за собой к ложу – массивной и широкой кровати эпохи последнего Генриха. Роскошное ложе с резными узловатыми столбиками балдахина. Рош с Бенедиктом любили вместе валяться на нем.

Рош сорвал с Бенедикта пиджак, свитер и рубашку, повалил на темное расшитое покрывало, да и сам повалился рядом, нащупывая пальцами розовые соски юноши, лаская губами его шею. А потом прижал голову Бенедикта к своему горлу.

– Пей!

Острые, точно бритва, зубы мгновенно пронзили кожу. Рош всем сердцем ощутил голодную, жадную тягу. Кровь его хлынула к сердцу, что гулко и мощно билось у него на груди. А вместе с кровью потоком хлынули образы. Он увидел горящие дома в Лондоне, увидел отвратительное, похожее на призрак, существо в лохмотьях, увидел подробности, которые замечал, но не осознавал сам Бенедикт: как это существо рухнуло на колени, как придавили его падающие горящие балки, как оторвалась и отлетела в сторону объятая пламенем рука, обугленные пальцы которой еще слабо подергивались. Услышал, как трескается череп.

Поток видений растворился в наслаждении, глубоком и темном пульсирующем наслаждении, что испытывал Рош, пока кровь все быстрее и быстрее вытекала из его жил. Как будто чья-то рука держала его сердце на ладони, сжимала все сильнее и сильнее – и наслаждение волнами расходилось из сердца по всему телу, до последней клеточки.

Наконец Рош повернулся, оторвал от себя Бенедикта и сам впился в его шею зубами. Бенедикт закричал, но Рош навалился на него, прижал к бархатному покрывалу, вытягивая из него кровь с неодолимой силой, намеренно заставляя Бенедикта снова и снова корчиться в спазмах. Образы нахлынули снова. Вид стремительно уносящегося вниз Лондона, когда Бенедикт взмывал в небеса. Рев и запах ветра. Какой же густой, пикантной была у него кровь! Кровь каждого вампира на всем земном шаре отличается собственным, уникальным вкусом и ароматом. У Бенедикта она была просто упоительной. Рошу потребовалась вся сила воли, чтобы наконец оторваться от юноши, провести по губам языком и откинуться на подушку, глядя на изъеденный древоточцами деревянный навес над кроватью.