– Ты точно не знаешь, – тихо сказал Куллен.

Мерик хмыкнул и осмотрел ноготь большого пальца.

– Я знаю, что эта могила глубока, и я все еще не откопал нас.

– Но ты можешь. – Куллен наклонился вперед, и в воздух поднялось облачко муки. В другой ситуации Мерик и Куллен засмеялись бы. – Если доберешься до… Лейны… и получишь свое торговое соглашение… то все получится. Твое предназначение – великие дела, Мерик. Я все еще… верю в это.

– Какие там великие дела. Торговля будет только с одним карторранским поместьем из сотен. А земля здесь… – Мерик махнул рукой в сторону окна, и самоуничижительный смешок застрял у него в глотке. – Не лучше, чем год назад. Не знаю, почему я продолжаю надеяться, но надеюсь. Каждый проклятый раз, когда мы возвращаемся, я надеюсь, что она снова оживет.

Куллен вздохнул, и хриплый звук заставил Мерика выпрямиться.

– Ты устал. Я пойду.

– Подожди. – Куллен поймал рукав Мерика, и тепло снова исчезло из воздуха. – Донья.

– А что донья?

– Я знаю, ты зол на нее…

– Не просто зол.

– …Но не позволяй этой злости отвлечь тебя от происходящего.

Мерик в ответ только растерянно нахмурился, и Куллен закатил глаза.

– Неужели ты так… прост, Мерик? Между вами что-то есть. – Куллен потер грудь и заговорил быстрее, так что некоторые слова терялись в его хрипе. – Я никогда не видел, чтобы тебя так тянуло к кому-то – кроме меня, конечно. – Он натянуто улыбнулся, потом быстро помотал головой. – Не смотри с таким отвращением. Сам знаешь, ты хочешь…

– Нет, – прервал его Мерик. Потом сказал более решительно: – Нет. Она чуть не убила тебя, черт возьми.

– Райбра тоже. Несколько раз, помнишь? Я простил ее, и ты тоже.

– Это другое. – Мерик, хмурясь, дернул воротник. – Вы с Райброй… вместе. Ты влюблен в нее.

Брови Куллена высоко поднялись, и он всплеснул руками, будто говоря – так значит, ты влюблен в донью!

Мерик нахмурился еще больше.

– Не влюблен я в донью, Куллен, и хватит с меня этих разговоров. – Он встал. – Эта женщина, – он указал на каюту пассажиров, – выводит меня из себя. Каждый раз, когда я думаю, что все идет хорошо, она все портит. И ярость возвращается.