Сожаление в ее голосе не ускользнуло от Мерика.

– Ясно, – произнес он.

Ненадежное волшебство Сафи могло, тем не менее, сказать ему то, что он хотел знать.

– Мой отец дал заколдованные миниатюры капитану, который устроил бунт. Это так?

Воздух загустел, а небо словно задержало дыхание – или, возможно, Мерик в ожидании ответа сам перестал дышать.

– Да, – ответила, помолчав, Сафи. – Это так.

Мерик выдохнул и посмотрел на облака.

– То есть Ловатц не отвечает на мои послания нарочно.

– Да.

– И, выходит, я как адмирал с самого начала ничего не значил. Отец меня просто использовал, и теперь…

– Нет, – внезапно перебила Сафи. – Подожди. Моя магия говорит, что не все твои слова – правда.

– И что это значит?

– Точнее не скажу, – вздохнула Сафи.

– Ну и ладно, – проворчал Мерик, убеждая себя, что большего ему знать не надо. Догадки ни к чему не приведут. Он решил подумать про отца и Хайета уже в Лейне.

– Слушай, – произнесла Сафи задумчиво, – а зачем отцу тебя было обманывать?

– Потому что я для него ничего не значу, – отозвался Мерик. – У меня недостает волшебства, чтобы удержать корону, и недостает терпения, чтобы вести дипломатические игры.

– Это у тебя-то недостает терпения? – Сафи рассмеялась. – Ты несравнимо терпеливее меня. А уж если бы ты знал моего дядю…

– Ты не видела мою сестру, – возразил Мерик. – Вот истинное самообладание.

– Однако люди любят не ее, а тебя, – заметила Сафи. – Значит, остальное неважно.

– Здесь меня действительно любят, – согласился Мерик, вспоминая Божий дар, но на этот раз без прежней радости и гордости. – Но в Ловатце все по-другому. Это город пуристов. Мой отец держится у власти лишь потому, что умеет их ублажить, при этом не давая им всего, что они хотят.