Лодин помрачнел еще больше, черные пряди зашевелились, стали ползать по плечам, как маленькие змейки.

– И ты все это слышала? – спросил он.

– Какие тебе еще нужны доказательства? – не выдержала я. – Да, собственными ушами.

Гленна села на постели, такая же хмурая, как Лодин. По лбу пролегли морщинки, она потерла подбородок и произнесла низким задумчивыми голосом:

– Тогда все сходится. Их неожиданная перемена в поведении. Щедрость Посредника. Они не смогли выведать у нас правду силой, решили хитростью. Изворотливые.

Я проговорила затравленно:

– Но мы теперь вместе. Наши силы вчетверо увеличились.

– Ну да, – фыркнул Лодин. – Только наши с тобой урезаны из-за плотности Подмира.

Позади меня раздался смешок. Резко оглянувшись, увидела пластинчатого с улыбкой во все зубы. Он оперся плечом на стену и, видимо, уже пару минут наблюдает за разговором.

Поправив пальцем перекладину между кружками на глазах, Ян сказал:

– Очень верное замечание. Урезаны. И лучше эти силы сберечь для поиска. Сосредоточиться, так сказать, на главном.

Лава во мне забурлила. Устремившись к коже нагрела ее за мгновение, и одежда снова начала тлеть, причем куда быстрей, чем в первый раз.

Ян помахал ладонью перед носом, все еще улыбаясь, словно позирует перед многотысячной публикой.

– Поосторожней. Твоим дымом за километр пахнет. Всю рубку мне зачадила.

Мысленно ругая себя за неосторожность, я выпалила:

– Ты продажный! Как ты мог? Мы тебе доверяли! Доверяли! А ты… Ты хуже Клауса! Тот хотя бы не скрывает, что негодяй! Ты подлый и низкий подмирец!

– Я ведь предупреждал, – сообщил Ян буднично, – не стоит никому доверять.

– Но ты… ты….

Я запнулась, чувствуя, как злость, обида и жгучая досада разрывают грудь. Отступив к Лодину, который стоит, как выточенная из мрамора статуя и быстро ощупывает взглядом каюту, которая секунду назад была убежищем, а сейчас вот-вот может стать темницей.

Улыбка Яна погасла, он покривился, будто наступили на больную мозоль, потом вытер лицо ладонью и сказал: