В глазах погорячело, по жилам побежали огненные муравьи, а тело обрело привычную легкость. Я поднялась и грозно уставилась на брюнетку, в тайне понимая, она моя сестра, и вообще помогла сбежать из плена. Но поведение и грубость взбесили.

Гленна, выше меня на голову, сложила руки под пышной грудью и ожидающе посмотрела на меня, мол, ну давай, что ты мне сделаешь. Едва я шагнула вперед, Лодин зашевелился.

– Девочки, – проговорил он хрипло, – не ссорьтесь.

Моментально забыв о Гленне, которая ворчит, как старуха, я метнулась к ветру. Спросила:

– Ты как? Живой?

– Да куда я денусь, леди-пламя. Я же обещал тебя охранять.

– Обещал.

– Ну вот и не говори глупостей.

Гленна снова фыркнула, как недовольная кошка и поинтересовалась:

– Вы закончили?

– Тебе никто не говорил, что ты хуже занозы в… – произнесла я поднимаясь. – Не скажу где. Так тебя ни один мужчина не полюбит. Они, знаешь ли, не слишком жалуют сварливых баб.

Земля неожиданно улыбнулась, лицо просветлело, будто сделала ей комплимент.

– Говорили. – подтвердила она. – И не такое говорили. Чем очень горжусь. Но вот что я скажу тебе, девочка, в своей жизни я всем обязана только себе. И никакие самцы с бубенцами между ног не посмеют меня упрекнуть в сидении на шее.

Я даже отшатнулась.

– Крепко же тебя обидели.

– Да никто меня не обижал, – уклончиво произнесла она, неожиданно превратившись во вполне сносного человека. – Просто мир наш такой…. Мужской. Вот и приходится, либо ноги раздвигать, либо мозги с мышцами качать.

Я расправила мокрую, пропаленную футболку и тоже стала выжимать волосы, приговаривая:

– Могу понять. Уже наслышана о ваших подмирских нравах. У нас такое только в Нижнем поречье. Одна одежда чего стоит. Кто, кто такое носит? Туго, не удобно, везде натирает. Только корсет для груди нормальный. Даже удобный.

– Ты о лифчике?

Я опустила взгляд на мокрую майку, которая облепила утянутую в этот лифчик грудь, и проговорила с сомнением: