— Тиль!

— Я принимаю вызов, — сказал он просто. — Возьми перчатку.

— Вызов принят! Бой начинается! — прокричал герольд.

Эмер взяла перчатку, чувствуя, как пальцы свело судорогой, а глаза предательски защипало.

— Только не плачь, рыцари не плачут, — сказал Тилвин. — Помнишь наш бой возле старого граба?

— До последнего выпада!

— Так давай повторим его. Пусть Годрик умрет от зависти, — сказал начальник стражи с усмешкой.

Вздохнув полной грудью, Эмер оглядела зрителей. Не этого ли она желала? Не это ли видела в колдовском зеркале Айфы?

Она перекинула ногу через луку седла и спрыгнула на землю. Надела подшлемник и шлем, застегнув ремешок под подбородком — все торопливо, будто боялась, что Тилвин передумает.

— Пеший бой! — объявил герольд. — Уведите коня!

Двое мальчишек из числа оруженосцев выскочили на поле и подхватили гнедого под уздцы.

— Грозное оружие, — сказал Тилвин, указывая на меч-сковородку.

— Подарок, — ответила Эмер ему в тон.

— Не боишься?

— Еще чего! Только посмей поддаться!..

Они поклонились королеве, потом друг другу, следуя ритуалу поединка, разошлись на четыре шага и замерли, ожидая знака.

Её Величество взмахнула платком, разрешая бой, и Тилвин напал молниеносно, сразу потеснив Эмер. Постепенно она начала распознавать его удары, но поединок шел не совсем так, как тогда, на поляне в саду Дарема. Тогда Тилвин лишь оборонялся, сейчас он нападал почти по-настоящему. Почти — потому что Эмер чувствовала: вздумай он сражаться в полную силу своего умения, долго продержаться ей бы не удалось.

Но сковородка сделала свое дело — иногда Эмер ловила меч противника на край чаши, и клинок соскальзывал до крестовины, а его владелец терял равновесие. Когда же она изловчилась и после обманного выпада ударила рыцаря чашей плашмя по плечу — зрители едва не визжали от восторга. Такого зрелища они никогда еще не видели.

— А она совсем неплоха с мечом, твоя леди, — сказал сэр Олдвин, тряся Годрика за плечо. — То есть не с мечом, а…

Тот сбросил его руку и украдкой взглянул на поле, превозмогая страх и стыд. Больше всего он боялся увидеть жену в нелепом и жалком виде, неуклюже обороняющуюся, которую умелый противник гоняет, как котенка. Увидеть же привелось другое, и Годрик нахмурился — уже по другой причине. С каких это пор благородные девицы преуспели во владении оружием? Да, носы она разбивала знатно, но меч?.. Или это Тюдда научил её?..