Только идея на самом деле оказалась не слишком удачной. Что касается блохи, то она и вправду от меня отстала: остановилась как вкопанная на краю озерца и не делала больше никаких попыток продолжить преследование. Мне даже показалось, что она как будто сочувственно покачала головой, потом развернулась на сто восемьдесят градусов и печально зашагала назад, к выходу.
А вот в отношении моей безопасности решение нырнуть в озерцо оказалось отнюдь не умным, ведь предполагаемая дождевая вода на самом деле была не чем иным, как скопившейся на дне ушной раковины серой, то есть веществом, своими коварными свойствами сравнимым разве что с болотными топями и зыбучим песком.
Вонючая, вязкая каша облепила меня со всех сторон, сгребла в охапку и потянула вниз, на глубину. Я бешено колотил всеми четырьмя лапами, что, наверное, снова было не самым разумным, но все же помогло мне какое-то время удержаться на плаву. Я даже немного продвинулся в сторону противоположного берега.
Оттуда в озерцо свисало несколько волосков, каждый из которых был в палец толщиной. Я отчаянно потянулся к ним, собрав воедино все свои силы и волю, но в этот момент сера накрыла меня с головой, затекла мне в нос, глаза и, конечно же, уши, отчего я в тот же миг сделался слепым и глухим. А потом я нечаянно раскрыл рот и заглотил добрую порцию горькой жижи, что навечно осталось самым неприятным ощущением всей моей жизни.
От ужаса и отвращения я перестал барахтаться, из-за чего еще быстрее начал тонуть, погружаясь в теплую, мягкую массу. Только одна лапа все еще оставалась на поверхности, судорожно хватая воздух в поиске спасительных волосков. Но хватательные движения вскоре превратились в нечто больше похожее на прощальные взмахи — силы оставили меня, и я пошел ко дну.
Вдруг кто-то — а может быть, что-то, в моем тогдашнем положении было не разобрать — схватил меня за лапу. На ощупь рука помощи не походила ни на ус гигантской блохи, ни на какой-нибудь другой орган насекомого, поэтому я, недолго думая, жадно вцепился в нее и подтянулся. Я тянул себя к берегу, изо всех сил работая задними лапами, пока они наконец не нащупали твердую почву. С трудом, на четвереньках, выкарабкавшись из гнусной лужи, я первым делом протер глаза, чтобы рассмотреть своего спасителя. Это была прозрачная капля пульсирующего света, которая имела, если можно так выразиться, какой-то смущенный, виноватый вид.