Труты заиграли веселый мотив, в такт ему вольтигорки отчаянно замолотили по тарабанам. Грубоватый, но зажигательный ритм сотрясал стены Мегатеатра. Потом вступили поющие пилы и поддали жару так, что многие зрители, не удержавшись, повскакивали с мест, даже у меня ноги сами собой начали пританцовывать. Нусрам на этот раз пел хриплым басом, извиваясь под музыку самым мерзким образом. Но публике и это тоже нравилось. Даже резкие взвизги черепичного клавесина только еще больше раззадоривали зрителей. Мне стоило большого труда сохранять спокойствие и не пуститься вместе с остальными в пляс. А зрители так и прыгали как обезьяны, во всем подражая Нусраму.

Это была не только новая техника гладиаторского выступления, это был совершенно новый музыкальный стиль. Раньше Атлантису были известны только оперы, некоторые народные жанры да еще монотонное завывание Пушка Грома. А это было нечто совсем другое. Факир рискнул, поставив все на одну карту.

Содержание истории из-за шума почти невозможно было разобрать (речь шла, вероятно, о вечной молодости танцоров-обезьян), и я не уверен, что это вообще можно было назвать гладиаторским спортом, но успех говорил сам за себя.

Снова десять баллов. Бешеные овации. И отчаянный свист, как только я раскрыл рот.

На этот раз слова Факира снова были хорошо, отчетливо слышны, поскольку он тихонько аккомпанировал себе на арфе. Заново облачившись в свою мантию, он пел высоким проникновенным сопрано о возникновении Жутких гор; получилось нечто вроде народной баллады, которая, с определенным количеством оговорок, еще могла сойти за выступление гладиатора. Но мелодия и в самом деле брала за душу, правда не так, как опера, а по-другому: на этот раз Нусрам обратился к патриотическим чувствам замонианцев.

А потом он разразился йодлером. Сопровождаемые пением альтотруб (это такие инструменты, похожие на альпийские рожки), звонкие гортанные переливы эхом отражались от стен Мегатеатра, приводя в восторг публику, особенно альпийских гномов. А Факир еще подпрыгивал в такт музыке и прихлопывал себя по коленям, что ошалевшая публика тут же повторяла.

Завершил он свое выступление опять же на возвышенной, патетической ноте, заливаясь соловьем о сиянии горных вершин и немеркнущей любви к Отчизне.

Зельцы утирали слезы. На мой взгляд, все это отдавало китчем, но Нусрам получил свои десять баллов, и с этим ничего нельзя было поделать. Мне оставалось только в очередной раз, несмотря на недовольный рев публики, попытаться что-нибудь рассказать.

Нусрам Факир тем временем откашлялся и растрепал волосы, так чтобы они беспорядочно падали на глаза. Ему принесли на сцену яхольский черепичный клавесин, и он запел голосом, которому позавидовал бы любой ирландский друид. На этот раз он порадовал публику песней рыбака в безупречной, высокохудожественной аранжировке. Вперив в зал неподвижный взгляд, дрожащим от слез голосом он пел о своей любимой, которую проглотил злой тираннокит Рекс и которая все еще продолжала жить у того в животе, посылая рыбаку отчаянные письма в бутылках.