Нусрам сохранял ледяное спокойствие. Легко и непринужденно, словно шел еще первый раунд, он представил публике элегантную выдумку о полете на Луну на воздушном шаре. Только от меня все же не ускользнули первые признаки его волнения. Этот незначительный нюанс, легкий нервный тик, возможно, кроме меня, никто не заметил. У него просто чуть-чуть подрагивал мизинец, совсем немного, лишь самый кончик, — и тем не менее.

Как бы ни была хороша история в его исполнении, все же она была скроена из старья, очень древней и всем известной замонианской сказки. Публика снисходительно наградила его тремя баллами.

Раунд девяносто четвертый

Аппетитные подробности моей жизни на острове Гурманов привели к повышенному потреблению кукурузы в зале, описание острова-плотожора вызвало единодушный испуганный стон, появление Мака и спасение в последнюю секунду — вздох облегчения. Шесть пунктов на шкале.

Нусрам старался не отставать, но это у него плохо получалось. История была знакома мне еще из его автобиографии, и она, надо признать, была гениальна, именно с ее помощью Факиру удалось разделаться с этим самозванцем-шарлатаном Каглностро и прогнать его со сцены в катакомбы канализации уже в четырнадцатом сражении. Он, конечно, изменил имена и поменял начало и конец местами, но все равно это была та самая история. Только знали это, по-видимому, далеко не все, поскольку он все же получил свои пять баллов. Мизинец перестал дрожать.

Раунд девяносто пятый

Моя жизнь у Мака, динозавра-спасателя. Благодарный материал для создания самых захватывающих гладиаторских историй. Спасения в последнюю секунду, спасения и еще раз спасения. Я рассказал о прыжке Балдуана со скалы Смерти, о добраньских коровках, о безголовом боллоге и о раздавленном хлеве. Бурные аплодисменты, семь с половиной баллов.

Нусрам Факир начал терять самообладание, что было заметно, правда, только мне да еще некоторым экспертам в зале, а именно Вольцотану Смейку, который нервно заерзал на стуле.

Факир изо всех сил старался сохранять маску железного спокойствия и уверенности, но я успел заметить, как его правый зрачок на какую-то долю секунды сузился. История, которую он рассказал мне в ответ, была не просто ворованная, она была сворована у меня. Правда, он ее хорошенько перелопатил, так что никто из публики этого не заметил. На волне всеобщего воодушевления зал наградил его незаслуженными шестью баллами.

Раунд девяносто шестой

Учеба в Ночной школе представляла собой отличную почву для бессовестного хвастовства глубиной своих знаний, я беспрерывно сыпал цитатами из «Лексикона», рассказал о профессоре Филинчике, Кверте и Фреде. Грот и Цилле многозначительно переглянулись, но не проронили ни слова. О них я вообще не стал вспоминать и сразу же перешел к описанию темногорского лабиринта. Свидание с пещерным троллем я тоже предпочел опустить, уделив побольше внимания драматической развязке — падению в лесное озеро.