Эхо прикусил язык.

– Восемнадцать шрексов ледникового лютика… два шрекса грайзенской травы… четыре с половиной шрекса винтовых водорослей… два шрекса карликовой трубы… сто семьдесят один шрекс клубневого горца…

И так продолжалось до тех пор, пока все эссенции не были отмерены в соответствии с рецептурой. Потом Ицануэлла поставила горшок на небольшой огонь и повесила внутрь термометр.

– Теперь будем нагревать! – крикнула она. – Только не кипятить! Должно быть точно семьдесят семь шрексов.

– А что такое шрекс? – спросил Эхо.

– Шрекс – это грамм или градус. Иногда даже миллиметр. В зависимости от конкретного случая, – пояснила ужаска. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – ответил Эхо. Он считал, что ужаскизм – это не особенно точная наука. Но сейчас ему в голову впервые пришла беспокойная мысль, что его одурачила шарлатанка.

– Семьдесят семь шрексов, – пробормотала Ицануэлла, посмотрев на термометр. – Все точно. – Затем она взглянула в поваренную книгу. – Теперь надо сделать вливание портулака. – Она достала из ящика стола большой ржавый шприц и подошла к стеклянной бутыли. И вдруг она остолбенела. Шприц упал на пол.

– О господи! – вскричала она. – О нет!

Эхо подбежал к ужаске.

– Что случилось? – спросил он озабоченно.

Ужаска застонала.

– Портулак опрокинулся. Как это могло случиться?

Жидкость в стеклянной бутыли выглядела гнилой и слизистой. Пузырьки газа поднялись вверх. На поверхности плавали вялые коричнево-зеленые листья, напоминавшие утопленников. Ритмическая музыка прекратилась.

– Ах, батюшки мои, – воскликнула ужаска, – я на ночь оставила закрытыми фильтры. И портулак заболотился.

– И что? – спросил Эхо. – Это же ерунда. У тебя, наверняка, есть еще.

– В том-то и дело, что нет. Это очень редкий портулак с ужасковой фермы, что на Лапковом острове. Ты знаешь, как это далеко? Даже при доставке ужасковой почтой придется ждать целую неделю. И эссенции до этого времени потеряют свою силу. Ты не понимаешь? Это самое время варить напиток. Здесь, сегодня, этой ночью! Сейчас или никогда! Проклятье!

Она ударила по бутыли.

Эхо лихорадочно рылся в своих алхимических знаниях в поисках решения.

– А что содержит это растение? – спросил он.