– Человечек разбил себе череп, – сказал Эхо.

– Он очень сильно в меня влюбился, – вздохнула ужаска.

Эхо не мог определить, что именно прозвучало в ее голосе – сочувствие или гордость.

– Так, – сказала, наконец, Ицануэлла и выпрямилась. – Я выполнила свою часть нашего соглашения – приготовила любовный напиток, сделала духи из царапковой мяты. Доказала, что и то и другое функционирует. Теперь твоя очередь сдержать обещание.

Эхо кивнул.

– Это справедливо, – сказал он.

– Тогда за дело, – сказала ужаска и плюхнулась на стул. – Рассказывай! – приказала она. – Что ты знаешь о дистилляции правовращающихся паровых мыслей. О консервировании летучих веществ. Я хочу знать все об алхимических тайнах Айспина. Все!

Айспин танцует

Айспин танцует

Когда луна от ночи к ночи все больше округлялась, Эхо опять сбросил несколько килограммов благодаря строгой диете и событиям последних дней. Они с ужаской пришли к единому мнению, что следует дождаться полнолуния. Сила любовного напитка должна сразить Айспина в тот самый момент, когда он будет очень занят своей работой. В этом случае Эхо будет легче подлить мастеру ужасок заготовленное зелье.

Эхо оставалось только лишь в мучительном ожидании убивать время. Он бродил со Сваренным привидением по замку, забирался в одиночестве на крышу, сидел у дымохода Фёдора и напрасно ждал его возвращения. Но больше всего он отвлекался тем, что тайно наблюдал за разнообразными действиями мастера ужасок. Все чаще старик бегал то в лабораторию, то в подвал, приносил и варил жировые шарики, смешивал элементы и газы, жизненные эссенции и предсмертные вздохи. В его мастерской царили запахи, которые Эхо с трудом мог выносить, настолько едкими и ядовитыми были вещества, которые он перерабатывал. Самому Айспину они, кажется, не доставляли никакого дискомфорта, даже напротив. Чем более удушливой и нездоровой была атмосфера, тем больше он оживал. Его суета превращалась в неистовство, его чрезмерное рвение становилось экстазом. Если он тогда в кухне танцевал вальс между горшками, то сейчас он исполнял тарантеллу между алхимическими приборами. Иногда Айспин внезапно хватался за голову или за сердце, начинал шататься и дрожать, и казалось, что он вот-вот растянется на полу. Когда Эхо это видел, он надеялся, что мастера от волнения хватит удар или он получит инфаркт. Но тот всякий раз собирался, брал себя в руки и продолжал свое безумие.

При этом Эхо все более отчетливо понимал, что и жизнь закругляется наподобие луны. Всю свою жизнь Айспин преследовал, собирал, убивал и мумифицировал, консервировал и запасал, систематизировал и терпеливо ждал. И вот пришел момент, узкое временное окошко, когда он должен расплавить собранное единственно верным способом, сконцентрировать до нужной субстанции: до Prima Zateria. Сейчас Айспин опять был поваром высокого класса, но суп, который он приготовил, не был полезен, по крайней мере, для Эхо.