Айспин посмотрел в окно на молочно-белую луну.

– Я не знаю, известно ли тебе нечто, что называется честью, – сказал он серьезно. – Но я просто исхожу из того, что в каждом живом существе горит искра этой самой чести. Даже в Белоснежной вдове.

Айспин порвал договор на мелкие клочки и бросил их в огонь под жировым котлом. Зашипев, они мгновенно сгорели, и вверх поднялись голубые искры.

– А теперь заклинание! – потребовала Белоснежная вдова.

Айспин трижды хлопнул в ладоши.

– И это все?

– Это все, – ответил Айспин. Его голос дрожал, а на лбу выступил пот.

Белоснежная вдова замерла.

– Теперь твоя очередь выполнять свои обязательства, – крикнул Айспин нетерпеливо. – Просто исчезни!

Белоснежная вдова стояла, не шелохнувшись.

– Обязательства? – переспросила она после мучительно долгой паузы. – Какие обязательства ты имеешь в виду? У меня больше нет обязательств. Только обещания.

Это опять напоминало магический трюк. В первый момент Белоснежная вдова еще парила возле алхимической печи, а в следующее мгновенье она уже сидела на шее Айспина. Она обвила его горло своей густой прядью и туго затянула ее. Затем она стала медленно подниматься вверх, унося с собой хрипящего и дергающегося мастера ужасок.

– Ничто, абсолютно ничто не мешает мне сейчас убить тебя, – сказала она. – Тебя и твоего маленького друга. А потом каждого проклятого жителя твоего проклятого больного города, так как, поверь мне, то, что ты называешь честью, мне не знакомо. Что это такое? Сознаться в страхе перед тем, что солгали? Почтение перед самим собой? Эти чувства присущи детям и умалишенным.