К чему это я?

Ах да, к тому, что воспоминания Кьярры напоминали эти самые колдовские картинки: одна сцена сменяла другую не плавно, как это бывает в жизни, а рывками.

Вот она возвращается с охоты, усталая, но довольная. Прислушивается — меня еще нет, но я обещал быть к заходу солнца, а до него еще далеко. Переодевается в неудобную одежду, потому что обещала быть наготове на случай визита той же Бет. Больше заняться нечем, и Кьярра выходит в сад.

Драконария на исходе дня пахнет так, что голова идет кругом, но в ее аромате мерещится не только запах металла, но и запах крови. Кьярре кажется, что это не к добру — еще вчера она ничего подобного не ощущала. Значит, что-то неладно. И дело не в цветах, это ведь просто растение, даже не ядовитое, и от него нельзя ждать подвоха. Самое ужасное, что может случиться, если нанюхаешься драконарии, — голова разболится. Это я сказал Кьярре, закрыв на ночь окно. А она у себя открыла, и ничего ей не сделалось. Наверно, потому что они с этим растением почти что родственники, зовутся похоже, а вот я…

Тут картинка сменилась, видимо, Кьярра смутилась, когда поняла, что раскрывает свои рассуждения обо мне.

Кьярра сидит у окна. Долго сидит и принюхивается — не иду ли я. Но меня все нет и нет, и солнце, чтоб ему провалиться, еще слишком высоко. Оно даже не цепляется за крыши домов, а значит, ждать придется долго.

Заняться нечем. Искать знакомые буквы в книгах скучно. Даже если они складываются в слова, некому объяснить, что эти слова означают. Писать, как люди, Кьярра не умеет. Попробовала — разлила чернила и долго оттирала пятно на столе. Не вышло. Прикрыла стопкой бумаги — может, я не замечу или решу, что чернильницу перевернул предыдущий жилец. Ругать не стану, Кьярра знает, но все равно обидно — человеческое тело такое неуклюжее…

Попробовать порисовать угольком, как я однажды сказал? Но на чем? На светлой обивке стены нельзя — за это точно попадет. Разве что на полу, а потом стереть? Или отправиться в пещеру — там-то можно пачкать стены сколько угодно…

Но чу! Кто-то идет!..

Кьярра замирает на месте, выронив уголек. Это чужие. Одного гостя она узнает — Бет, женщина из поезда. Второго — нет, но, кажется, Бет не хочет с ним идти.

— Я не понимаю, при чем здесь я? — говорит она. Слишком громко говорит.

Кьярра уже знает, что благородные дамы не повышают голос, а кричат только базарные торговки, простолюдинки.

Бет не кричит, но от нее пахнет страхом.

— Повторяю, я не знаю никакой Катталены, — продолжает она. — Ту девушку звали Кьярра. Понятно вам? Кьярра!..