Девушка смотрела на обугленные, дымящиеся тела скал’тумов. Уцелел лишь один из них, сжавшийся в комок под брюхом матери. Его свистящее шипение сменилось жалобным повизгиванием. Малготра спустилась на пол, к последнему из своего выводка, продолжая трубно и печально реветь от боли и горя. На удивление нежно она обхватила новорожденного щупальцами и притянула к себе, защищая, словно мать ребенка.

– Почему ты остановилась? – приблизился к девушке Эр’рил. – Добей их!

Элена закусила губу, а потом проговорила:

– Я… Я не могу.

Она вспомнила увиденные огоньки жизней тех детенышей, которых только что убивала. Жизнь есть жизнь, и эта мать хотела спасти свое дитя. Малготра была таким же рабом Черного Сердца, как и любой другой. Она не хотела скармливать потомство вратам Вейра, но выбора у нее не было. Темная магия поработила малготру, подчинив собственным интересам.

– Уходи! – Элена шагнула к чудовищу, махнув рукой. – Забирай своего младенца и убирайся прочь!

Малготра зашипела, прикрывая собой скал’тума, но, увидев, что ведьма не нападает, снова испуганно и удивленно заголосила.

– Прочь! – взмахнула рукой Элена.

Тысячи выпуклых глаз следили за ней, взволнованно шевелясь, потом малготра резко выпрямила ноги и, стремительно выбежав из туннеля, взмыла в воздух, неся младенца в щупальцах. Огромные крылья распахнулись, поймав ночной ветер. Чудовище сделало круг в небе и скрылось за зубцами горного хребта.

– Почему ты позволила ей уйти? – удивился Эр’рил.

– Так было нужно, – покачала головой Элена. – Давайте сделаем то, зачем пришли.

Всем отрядом они пробрались между обугленными останками скал’тумов и вышли из туннеля. Девушка глубоко вдохнула, очищая легкие от смрада горелой плоти. Впереди простиралась гранитная рука изваяния, словно широкий мост, который вел к зажатой в кулаке глыбе эбенового камня.

На этот раз первым пошел Тол’чак с Трай’силом наперевес.

Элена держалась поблизости от Эр’рила.

Опустив глаза, она видела, что каменная поверхность руки тщательно обработана и представляет собой легкий путь. Можно было только догадываться, сколько безрадостного непосильного труда вложено в изготовление огромнейшей статуи. Тол’чак остановился, добравшись до запястья. Когтистые пальцы окружали эбеновый валун, будто чудовищные столбы.

– Можешь приступать. – Элена подошла к огру.

– Да, я могу, – кивнул Тол’чак и ступил на каменную ладонь, высоко подняв молот. – За дух моего отца!

Затем изо всех своих немалых сил он обрушил молот на эбеновый камень.

Но удара не получилось. Стальное навершие молота провалилось в черное нутро, как если бы камень был облаком. Потеряв равновесие, огр упал лицом вниз, стукнувшись о глыбу. Не вставая, он обернулся, поднял руку, и все увидели, что в его кулаке осталась лишь украшенная рунами рукоять. Молот бесследно исчез.