— Брат… — прошептал стандиец.

— Он превратился в хрусталь, — сказала Элена. — Как Де’нал.

— А оттаять он не способен? — недобро поинтересовался Магнам, покачивая в руке молот. — Как костяные твари?

— Нет, — решительно отозвался Эр’рил, содрогнувшись от одной лишь мысли об этом. «Этого я не допущу никогда!» Он повернулся к д’варфу: — Дай мне твое оружие.

Магнам замялся, но выполнил просьбу.

Воин равнин вознес молот над головой и сосредоточился на хрустальном изваянии Шоркана, вспоминая все страшные злодеяния, сотворенные именем его брата.

— Если ты, подобно Де’налу, — холодно проговорил он, — стал духом, облаченным в хрусталь, ты можешь меня услышать. Я не стану спорить — какая-то часть тебя прежде была моим братом. Но часть — не то же самое, что целое. Если Де’нал был солнцем и светом, то ты — мраком и порчей. И я давно поклялся, что увижу твою окончательную гибель, твой уход из этого мира…

Прежде чем горе ослабило его решимость, Эр’рил обеими руками обрушил молот на статую. Хрусталь разлетелся в разные стороны на мириады осколков.

— …а я привык выполнять свои клятвы.

Отвернувшись, Эр’рил опустил молот. Резким движением смахнул навернувшиеся на глаза слезы. Почему он должен плакать об этом чудовище?

— Хотя он сражался на стороне зла, — Элена будто прочитала мысли воина, — он все же оставался твоим единственным братом. Ты вправе горевать о нем.

Эр’рил покачал головой, прокашлялся, позволив стандийской закалке укрепить душу.

— Я оплачу брата, когда окончится война. — И повернулся к оборотню. — Расскажи мне, что здесь произошло.

Могвид поднял глаза на воина равнин. Ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но он не мог даже убежать. Серый, как гроза, взгляд давил на него, пригвождая к месту. От волнения ему никак не удавалась придумать хоть какую-нибудь правдоподобную ложь.

«Скажи им», — выл Фардейл внутри черепа.

Тол’чак приблизился к меняющему обличья, похлопал по плечу.

— Фардейл, как тебе удалось спасти нас?

Удивленный этим вопросом Могвид широко распахнул глаза. Фардейл? Он с трудом удержался от смеха. Оказывается, они все еще думают, что в теле — его брат! Открытие вывело его из оцепенения.

— Я… Фардейл… Я ничего не делал, — ложь вновь легко потекла с оттаявшего языка. — Это, наверное, все серебряное озеро. Оно раскололось под колдуном, а потом… А потом он окаменел.