— Ого! — коротышка поднял бровь. — Такое доводится слышать не каждый день. Чтобы воин равнин да со мной согласился! Боюсь, это означает крушение мира.

Стандиец вздохнул, понимая, что задолжал разведчику великое множество извинений. Но с расшаркиваниями можно было и повременить.

— Собирайте раненых и будьте готовы уходить отсюда как можно быстрее!

Каст, Веннар и Тайрус коротко поклонились и направились к воинам, чтобы лично проследить за сборами.

— Я не могу уйти, — тихо сказала Элена, когда Эр’рил повернулся к ней. Она не отрывала пристального взгляда от черного пола. — Только после того, как вернется Чо.

Пещера снова задрожала, хотя и не так сильно, как первый раз. Воин взял Элену за руки и почувствовал, что и она дрожит.

— Чо сумеет остановить брата, — заверил он.

— А если нет? — прошептала Элена.

— Тогда мы встретим беду вместе, — вздохнул стандиец.

Он думал, что его слова успокоят ведьму, но она, казалось, не слышала его. Сердце воина кольнуло нехорошее предчувствие.

— Элена, что случилось? — прошептал Эр’рил.

Но она просто смотрела в пол, молчала и никого не замечала.

Когда задрожала земля, Тол’чак стоял над изможденным, бледным существом в центре пещеры и никак не мог понять, почему ноги принесли его сюда. То, что лежало перед ним, не заслуживало ни доброты, ни милосердия, ни жалости. Трудно было понять, огр ли это. Спина его сгорбилась, ноги казались не толще прутиков. Кости черепа выпирали через полупрозрачную кожу.

И все-таки Тол’чак опустился на колени, отложив молот. Большие глаза с измученного лица следили за ним.

Итак, они смотрели друг на друга — основоположник рода и его последний потомок.

Вновь Тол’чак задал себе вопрос: зачем он пришел? Его радовало, что хотя они и одной крови с Темным Властелином, души их различаются, как земля и небо. Он молча смотрел. Ярость погасла в глазах Ли’чака, смерть заглянула ему в лицо. Даже самая сильная порча не могла удержать едва теплящуюся жизнь.

Костлявая рука слегка приподнялась, но ей не хватило силы, чтобы дотронуться до Тол’чака.

Хотя никто его не просил, огр стиснул ладонь умирающего в своей. И вновь единственное слово: «Зачем?» Зачем он здесь?

Но пальцы в его ладони сжались, воздавая должное жизни в последний миг перед смертью.

Тол’чак наклонился ниже. Он не смог попрощаться с отцом, убитым в одной из бессмысленных стычек между кланами. Он вспомнил себя ребенком, увидавшим безжизненное тело отца с раной от копья на груди. Но они и в жизни не были близки, так же как и в смерти. Отец, озлобленный потерей подруги, не хотел обременять себя сыном-полукровкой и бросил Тол’чака на произвол судьбы задолго до того, как его самого, окровавленного, принесли к родовому очагу.