Царица пристально всмотрелась в кристалл. Затем сказала:

– Я вижу зал для пиров со стенами из темно-зеленой яшмы с красными пятнами, и массивный полог, опирающийся на трехголовых гигантов из черного серпентина. Гиганты склонены под тяжестью огромных крабов. Зал семистенный. В нем два длинных продольных стола и один поперечный. В середине зала железные жаровни и факела на серебряных подставках, а за длинными столами пьяные гуляки. Несколько черноволосых молодых воинов с тяжелыми подбородками, похоже, братья. Один краснолицый, с длинными усами, кажется, добрее остальных. Еще один в бронзовой кольчуге и куртке цвета морской волны, старый, толстый, неповоротливый, с обвислыми щеками, довольно неприятного вида.

Она замолчала, и лорд Джасс спросил:

– Кого еще ты видишь в пиршественном зале, о царица?

Она ответила:

– За факелами не видно поперечной скамьи. Я поверну кристалл. Теперь вижу двух игроков в кости. Один довольно красив, хорошо сложен, с благородной осанкой, с кудрявыми каштановыми волосами и бородой, взгляд у него острый, как у моряка. Другой совсем молод, он кажется моложе вас, милорды. Он гладко выбрит, у него свежая кожа и светлые вьющиеся волосы, а на них праздничный венок. Он широкоплеч и силен. Но что-то мне в нем не нравится, хоть внешне он хорош. За их игрой наблюдает молодая женщина, довольно красивая, в ярком платье. Не могу сказать о ней ничего особенного…

Вдруг царица положила кристалл. Во взгляде лорда Брандока Даха сверкнул огонек, но он промолчал. Лорд Джасс сказал:

– Прошу тебя, смотри еще, царица, пока костер дымится, потом видение пропадет. Если это все, что ты увидела в зале для пиров, то что делается за его стенами?

Царица Софонисба опять стала смотреть, и, наконец, сказала:

– Там с западной стороны под внутренней стеной крепости терраса, и по ней в свете факелов ходит некто в королевской короне. Он очень высок и худ, у него длинные руки. На нем черный дублет с алмазами, а корона напоминает краба и сверкает ярче солнца. Но у него такое лицо, что мне не хочется описывать его. Оно ужасно, я таких никогда не видела. Он весь воплощение гордыни, тьмы и ужаса, он такой властный, что, наверное, подземные духи трепещут перед ним и служат ему.

Джасс сказал:

– Да не допустят небеса, чтобы это было лишь сладким сном, и завтра окажется, что он пролетел.

– Он ходит не один, – продолжала царица. – Его собеседник говорит с ним, как слуга с господином, у него длинная черная борода, кудрявая, как овечье руно, и блестящая, как вороново крыло. Он бледен, как дневная луна, тонок, с красивыми чертами и серповидным носом. Глаза у него большие, он кроток и печален, но благороден.