– Ты права, – ответил Тат. – Я видел, как серебряный ночью прижимался к баркасу, словно это еще один дракон. Нынче утром его там нет, так что, наверное, догадался. Он явно глуповат. Но вряд ли Совет Кассарика разрешит нам оставить тут дракона. А если мы его все же оставим, он через неделю помрет. Что-то я сомневаюсь, что они будут кормить оставшихся, когда мы уйдем.

– Это жестоко, – сказала Сильве. – Они так долго были жестоки к этим драконам! Мой бедный Меркор говорит, что не помнит времени, когда драконы терпели такое ужасное отношение людей или Старших.

Нортель молча кивнул. Раздающий шмякнул ему в миску овсянки. Парень продолжал держать миску перед ним, пока тот нехотя не добавил еще немного. Следом протянула свою миску Сильве.

– Ну что ж… – продолжил Татс. – Если мы оставим этих двоих тащиться за нами и ничего для них не сделаем, мы просто дадим им умереть – точно так же, как если бы оставили здесь умирать от голода.

– Они недостойны жизни, – сказал Алум, стоявший в очереди следом за Татсом. – Мой Арбук, может, и не гений, но он быстрый и здоровый. Вот почему я его выбрал. Я подумал, что у него больше всех шансов дожить до конца пути.

– Повитуха считала, я тоже недостойна жизни, – тихо заметила Тимара, отходя с полной миской от котла.

Следом за Сильве она взяла с чистого полотенца кусок жесткого хлеба.

– Мы живем на суровой земле. Суровая земля требует суровых законов. – Голос Алума прозвучал уже не так уверенно.

– Я возьму себе медного, – тихо сказал Татс. Хранители сели в круг и начали есть. – До выхода я почищу его немного и повыгоняю с него паразитов.

– Я тебе помогу.

Тимара не заметила Джерд, но та, оказывается, уселась рядом с Татсом. Хлеб она положила на колено, в одной руке держала миску, в другой – ложку.

– Я возьму серебряного, – безрассудно заявила Тимара.

Но тут же спохватилась, что это может не понравиться Небозевнице. Ведь если ее хранительница захочет уделить несчастному созданию хоть малую толику внимания, драконица и взревновать может. Ну и пусть себе, мстительно подумала Тимара.

– Я тебе помогу перевязать ему хвост, – предложила Сильве.

– А я, пожалуй, наловлю ему рыбки, – сказал Рапскаль, вклиниваясь в круг между Татсом и Тимарой и совершенно не заботясь о том, что может быть некстати. Усевшись, он яростно набросился на овсянку. Потом вдруг с полным ртом объявил: – Дома на завтрак никогда не варили овсянку. Зерно слишком дорогое. На завтрак всегда был суп. Или тыквенные оладьи.

Кое-кто из хранителей закивал.

– А у нас иногда бывала овсянка с медом, – сказала Сильве. И добавила, словно чувствовала вину за подобное роскошество: – Но редко.