Элис усилием воли заставила себя сосредоточиться на текущем занятии. На исцарапанной переносной конторке лежали последние четыре листа хорошей бумаги.

– На самом деле ты ничего толком не рассказал мне, Рапскаль.

Он вздохнул, пожав узкими плечами, улыбнулся ей, и белые зубы странно сверкнули на лице, покрытом красной чешуей.

– Ладно. Вот как все было. Я разговаривал с Татсом, а он страшно на меня злился, потому что я сказал Тимаре, что не прочь проделать с ней то, чему меня научила Джерд… А почему ты не пишешь?

– Потому что… хм… это не самое важное, – ответила Элис, и в ее голосе прозвучала прежняя удачнинская чопорность, а лицо зарделось.

– А, значит, что было после. После того, как ударила волна. И меня смыло.

– Да.

– Ну, я попытался плыть, почувствовал, что Хеби где-то рядом, и позвал ее, и она меня нашла. Какое-то время мы плыли вместе. Потом мимо пронесло большую кучу дерева, просто огромную. Может, это были остатки нашего костра, не знаю. Но она врезалась в нас, и мы вроде как в ней запутались. То есть нет – я-то залез наверх, а вот Хеби запуталась. Она не тонула, но и высвободиться не могла. Поэтому я сказал ей: «Не дергайся, давай просто прокатимся на ней». И мы поплыли дальше и плыли так всю ночь, а на следующее утро поняли, что нас вынесло на середину реки и даже берегов не видно. Я подумал, что до суши нам не доплыть, поэтому решил так и сидеть на нашем плавнике, пока не покажется берег. И нам обоим пришлось несладко, потому что Хеби застряла, а течение увлекало нас все дальше и дальше. И не было ни еды, ни воды.

– И сколько это продолжалось?

– Не помню. Но явно больше двух дней.

Когти у Рапскаля были черными. Он поскреб ими подбородок, зажмурился от наслаждения и снова утихомирился.

– Но в конце концов река вынесла нас к большому заливному лугу. Должно быть, это был не тот берег, вдоль которого мы шли за Смоляным, потому что местность оказалась совершенно незнакомой. И река была не с той стороны от нас, если ты понимаешь, о чем я. Так вот, там я помог Хеби выпутаться, и мы выбрались на сушу. И у нас не осталось почти ничего, кроме трута с огнивом, потому что я всегда носил их в этом кармашке. Видишь?

– Ясно, – отозвалась Элис.

Ее перо летало по бумаге, но она все равно подняла голову, чтобы взглянуть на мешочек, который он носил на шее.

– Так что я развел костер, чтобы согреть мою драконицу, и стал ждать, вдруг его кто-нибудь заметит и найдет нас. Но никто не пришел. Зато на лугу было полным-полно еды. Там паслись такие животные, то ли козы, то ли овцы – мне о них еще отец рассказывал. Во всяком случае, не речные свиньи и не олени. Бегали они не очень быстро и поначалу вообще нас не боялись. Но на второй-третий день испугались, поскольку поняли, что Хеби нравится убивать их и есть. Вот мы и питались ими, а потом, под деревьями, нашли занятное место. Там была такая площадка, которая нагревалась, а Хеби знала, как заставить ее работать. И еще каменное здание, почти разрушенное, но в двух комнатах остались потолки, а места хватило даже для дракона. Хеби много охотилась, много ела, и я вместе с ней. Иногда мы спали на теплой площадке, иногда – в старом доме. Хеби начала расти и делаться ярче, и у нее подросли крылья, и хвост, и даже зубы! И мы продолжали заниматься с ней полетами – ну, ты знаешь, о чем я. Ты ведь часто видела, как мы упражняемся, так?