— Живой! — неверяще прошептал Урантар. — Живой, паршивец… Бог мой, как же я рад тебя видеть, ушастый!

Таррэн растянул разбитые губы в жутковатой усмешке.

— Что, соскучились? Или поминки собрались справлять? Тогда прошу прощения, что испортил гулянку.

— Ты чего так долго, черепаха? — из последних сил рыкнула Белка. — Я весь язык отбила, пока зубы этому козлу заговаривала. Ждала тебя, ждала, изворачивалась как могла, а ты… гад! Где ты был так долго?!

— Заклятие его снимал, — устало мотнул головой Таррэн. — Если бы не успел, от вас бы кучка пепла осталась, да и то не уверен. Хорошо, что ясень его ослабил, иначе тут разразился бы конец света, после которого Проклятый лес пришлось бы выращивать заново. Эй, вы как там? Все живые? Бел?

Она вяло отмахнулась:

— Отстань, я на тебя злюсь.

— Почему я не удивлен? Элиар?

— Чего ж ты орешь, изверг? — простонал светлый. — У меня башка чугунная, а ты мало того, что топаешь, так еще и вопишь как недорезанный крысюк! Да не смотри на меня такими глазами! Живой я, живой! Только поцарапанный… слегка.

— Уверен? — Таррэн придирчиво изучил его, безошибочно распознал следы безусловно смертельного заклятия, после чего разочарованно вздохнул. — Эх, а я надеялся, что больше тебя не увижу.

— Сволочь, — откликнулся на насмешку Элиар, но попыток подняться не предпринял — не было сил, хотя раны у него закрылись почти полностью.

Видно, не зря говорят, что в целительстве светлым нет равных. Впрочем, для того чтобы в считаные минуты оправиться сразу от двух мощнейших ударов, надо быть очень хорошим магом. Возможно даже, лучшим в Светлом лесу. Потому что себя, как известно, лечить гораздо труднее, чем кого бы то ни было, ведь чужую боль можно отключить, а вот от своей никуда не денешься.

«Кажется, я его недооценил, — с нескрываемым уважением подумал Таррэн. — Элиар действительно молодец, да еще и зубы скалит, паразит ушастый. Похоже, нахватался от некоторых дурных привычек».

Так, кто там еще остался? Сова уже может стоять и не без интереса поглядывает на изогнутую рукоять ножа в глазнице Зесса. Воевода до сих пор пытается принять вертикальное положение. Небезуспешно, надо признать, но лучше бы ему обождать с этим делом хотя бы пару минут.

И только неугомонному рыжему все нипочем — вон, уже пихает недоразвязавшегося Ирбиса в бок и откровенно напрашивается на очередной тумак. Тот, правда, еще не способен на подобный подвиг, потому что застрял на особенно тугом узле, о чем Весельчак, разумеется, прекрасно знает. Однако с другой стороны к задире уже подтягивается Молот, да с таким кровожадным выражением лица, что скоро поляну огласит славный вопль восторжествовавшей справедливости.