Но она и сама уже поняла, что ошиблась и видит перед собой совсем другое кольцо. Не разбитое, не сломанное в том проклятом подземелье. Да, с ободка на нее смотрел желтыми глазами самый настоящий дракон. Изящный, до боли похожий и выполненный столь же великолепно, как тот, другой. Но в отличие от первого в глубине желтых глаз светилось что-то иное. Пережитый ужас, смешанный с облегчением оттого, что новая хозяйка жива. А еще — терпеливое ожидание и робкая надежда, будто он знал, что творится сейчас у нее на душе, молча просил прощения и обещал, что не станет противиться ее выбору, каким бы он ни оказался.

Да, родовой перстень — это средоточие жизни перворожденного, часть души, источник бессмертия. Такой перстень нельзя украсть, продать или подделать, потому что скрытая магия этого не позволит. Такой перстень можно только отдать добровольно и лишь тому, кому по-настоящему веришь.

Но что же наделал этот дурак? Знал ведь, на что идет! И все равно оставил в залог свою душу, сердце, саму жизнь! Он… он… Боги, что же он натворил?!

Золотой дракон печально сверкнул и уставился на Белку желтыми глазами, словно понимая, за что его так ненавидят. Если бы не острая необходимость, он никогда бы не покинул свою тюрьму, не стал бы напоминать о прошлом, но случилась беда, и он не смог остаться в стороне.

Белка неслышно застонала и опустила занесенную руку, словно у нее не осталось на это сил. Это было хуже, чем смерть. Страшнее, чем ненависть. Ужаснее, чем война, потому что если бы речь шла только о мести, она бы справилась. Но едва глаза дракона на миг ожили, став невероятно похожими на настоящие, его глаза, у нее просто не хватило духу ударить. А когда Дядько осторожно разжал объятия, она закрыла лицо ладонями и надолго застыла, раскачиваясь то ли от отчаяния, то ли от осознания безвыходного положения, в котором оказалась по вине проклятого эльфа.

— Где он? — спросила Белка помертвевшим голосом, и Урантар отвел потемневший взгляд. — Где этот мерзавец?!

— Ушел.

— Что значит, ушел?! — неверяще переспросила Гончая, резко вскинув голову, и воевода виновато вздохнул.

— Вот так, малыш. Его больше нет в Серых пределах.

Урантар внутренне сжался в ожидании взрыва, но Гончая, как ни странно, не вскочила и не заметалась по комнате, разражаясь всеми известными ругательствами. Только глаза на смертельно побледневшем лице стали совсем страшными да взгляд окончательно помертвел.

— Давно?

— Три дня назад. А тебя усыпил, чтобы побыстрее восстановилась.

— Где остальные? — бесцветным голосом уточнила она.