Подольский понимающе хмыкнул, почуяв, как дрогнул Эфир вокруг юноши, и, кивком поблагодарив своего заместителя за вовремя поданную кружку с горячим кофе, указал тому на «зависших» девиц, кажется напрочь забывших о порученных им заданиях. Впрочем, хлестнувший по голому телу «стриптизера» холодный ветер заставил его вынырнуть из транса, и представление почти тут же закончилось. Поежившись, Кирилл моментально облачился в серо-зеленый камуфляж и вновь зарылся в свой рюкзак. А девицы недовольно вздохнули и, напоровшись взглядами на идущего в их сторону командира, порскнули в стороны. Вертихвостки!

Кирилл тем временем уже заканчивал экипироваться. Заняли свои места в набедренных кобурах длинноствольные «ругеры», на плечи лег жилет-разгрузка, увешанный сменными трубчатыми магазинами к пистолетам, и, как финальный штрих, два затейливо изогнутых хищных ножа привычно устроились в ножнах на поясе, за спиной бойца. М-да, а ведь всего четыре года назад этот «боец» гонял мяч на пару с сыном Ингваря, и самой большой его проблемой были разбитая коленка или наказание за выбитое тем же мячом окно.

Изменился парень. И сильно. Глядя на него, Подольский даже немного жалел, что его собственный сын не похож на давнего приятеля. В голове у Ромки до сих пор гуляет ветер, а интересы будущего дружинника не простираются дальше тачек, девок… и выяснений, кто из ровесников круче. Куда уж ему до Кирилла, в свои шестнадцать умудрившегося наворотить столько, что иному взрослому и не снилось? Впрочем, если ходящие среди домочадцев в Беседах слухи об отношении прежнего главы рода к своему «внуку не внуку» правдивы хотя бы на наполовину, может, оно и к лучшему? Конечно, Кирилл и раньше был серьезнее сверстников, осторожнее и внимательнее, но стоит ли такое быстрое взросление той цены, что пришлось заплатить сыну Николая Громова за свое нынешнее положение и независимость?

– О чем задумались, Ингварь Всеволодович? – Подольский и не заметил, как предмет его размышлений оказался рядом.

– О разном, Кирилл Николаевич, о разном, – с легкой насмешкой отозвался дружинный воевода.

– Ну, дядька Ингварь!.. – протянул тот, моментально поняв намек на претензию.

– Так-то лучше, Кирилла, – довольно кивнул Подольский, невольно улыбнувшись привычному обращению. – А то ишь вздумал! Меня по имени-отчеству! Давно крапивой по заднице не получал.

– Как там Ромка поживает? – присаживаясь на подножку рядом со старым знакомым, спросил юноша.

– Бегает, как и прежде, – фыркнул Ингварь. – Только раньше он за мячом носился, а теперь за юбками. Вырастил ловеласа себе на голову, матушке на огорчение.