– Лев Борисович! А я вас с собаками ищу! – подтвердил Красин эту догадку, грузно спрыгнув на землю.

– А что такое, Емельян Никифорович?

– Билеты! – рассмеялся Красин. – У меня есть два билета на гала-концерт! Не составите мне компанию?

– Откуда такое богатство? – удивился я, представляя цену контрамарок на сегодняшнее выступление.

– Иван Прохорович до сих пор рыскает по горам в поисках рухнувшего дирижабля, вот я и остался без компании!

Я хотел было отказаться, но сразу понял, что иначе попросту не попаду в амфитеатр, и заколебался.

– Соглашайтесь, Лев Борисович! Будет весело!

– Хорошо! – сдался я, встал на подножку экипажа, и взгляд немедленно уткнулся в широкий раструб непонятного оружия. За ним – глухой шлем со стеклянным забралом.

Негромко хлопнуло, в лицо ударила струя газа. Я отпрянул, но подступивший сзади Красин удержал меня на месте и резким тычком под ребра заставил сделать вдох.

И наступила тьма.

Глава седьмая, или Железная клетка и слишком много силы

Глава седьмая, или Железная клетка и слишком много силы

Беспамятство – это хорошо. Можно спать и видеть сны. Сны, полные безумно ярких красок, невероятных ощущений, вкусов и запахов. Щемящих душу эмоций и легкости бытия…

Беспамятство хорошо всем, кроме неизбежности пробуждения, когда придется покинуть свою уютную норку и отправиться на поиски новой дозы морфия.

А в моем случае – просто пробуждения…

Очнулся я голым на холодных камнях подвала. В камере – так поначалу решил, но решетки окружали со всех сторон, а в кутузках так не заведено. Железные прутья тянулись от пола до потолка, единственная дверца была заперта на прочный замок.

Или не слишком прочный – у меня не оставалось сил даже моргнуть, не то что проверить крепость запоров. Я лежал и смотрел в потолок. Над головой кружил херувим, дунул на него – и ангелок разлетелся облачком сияющей пыли. Она еще долго рассеивалась и прогорала в воздухе, вспыхивая белыми точками на сетчатке глаз.

Вот поэтому и не принимаю наркотиков. Мой талант вкупе с излишне живым воображением способен оживлять любой навеянный опиумным дымом кошмар.

«Интересно, что за газом меня одурманили?» – Эта отстраненная мысль какое-то время крутилась в голове, а потом я неожиданно осознал: не важно, чем именно меня отравили, важно – зачем. И вот это самое «зачем» ничего хорошего не сулило.