Я кинулся в фойе и едва подбежал к столу, за которым мирно посапывал Лука, как входная дверь затряслась под ударами.

– Открывайте! Полиция!

Проклятье! Кто бы только знал, как надоело мне слышать эти слова!

Сунув браунинг под руку Луке, я кинул на пол прихваченную в коридоре гильзу и лишь после этого впустил внутрь встревоженных полицейских, коих оказалось аж трое. Не иначе клуб стал пользоваться в округе не самой лучшей репутацией…

– Кто стрелял?! – с порога потребовал объяснений один из стражей порядка.

Я скорчил такую физиономию, будто меня об этом спрашивали как минимум десятый раз, и наподдал ногой, отправляя гильзу к дальней стене.

– Кто стрелял? – вздохнул я после этого и указал на Луку. – Он. Сторож! Нет, вы только посмотрите на него! Нажрался как сапожник прямо на рабочем месте!

Двое постовых остались стоять у входа с револьверами наизготовку, а тот, что задал вопрос, подошел к столу со служебным фонарем и осветил там все кругом.

– А он знает толк в извращениях, – проворчал бдительный констебль, заметив помимо двух бутылок вина еще и полупустой пузырек лаунданума. Постовой взял браунинг и понюхал ствол, затем благоразумно разрядил оружие и принялся тормошить Луку. Громила лишь промычал в ответ что-то нечленораздельное, икнул и вновь распластался на столешнице.

– Фуф! – помахал полицейский перед лицом ладонью, разгоняя запах перегара. – Не возражаете, если мы здесь осмотримся? – спросил он после этого.

– Да пожалуйста! – махнул я рукой с показной беспечностью, а по спине так и побежала тоненькая струйка пота.

К счастью, энтузиазма констебля надолго не хватило. Полицейский прошелся по фойе и даже посветил на лестницу и в один из коридоров, а потом запал иссяк, и он вернулся ко мне.

– Вы бы сделали внушение сторожу, – попросил постовой, прежде чем выйти с коллегами на улицу.

– Сделаю! Непременно сделаю, как только проспится! – пообещал я, хоть на деле Луку нисколько не осуждал. Гибель трех товарищей меньше чем за неделю кого хочешь выбьет из колеи. Особенно если и сам избежал гибели лишь чудом.

Заперев дверь, я забрал со стола браунинг, сунул его в карман брюк и побежал на задний двор. За время моего отсутствия покойник никуда не делся, так и валялся у крыльца. Крови под ним натекло не слишком много; когда я потащил тело Виктора в каретный сарай, темная полоса на дорожке оборвалась уже на втором или третьем шаге. Дощатый пол и вовсе остался девственно-чист.

Спустить покойника по крутой каменной лесенке не составило никакого труда – просто спихнул его вниз. Куда дольше пришлось провозиться, загружая тело в лодку.