… Домой бы пора. Октябрь промозглый, а к вечеру заморозки. Толстовка с капюшоном под курткой, постепенно промокающей от накрапывающего дождя, от холода уже не спасает. И ноги в ботинках уже сводить начинает, снова напоминая о травме. Да и сидеть на бордюре в это время года… Сашка угрюмо подтянула утеплённые спортивные штаны, чтобы встать… Погода ещё, блин… Откуда только тучи набежали…

Вставать не хотелось. Куда идти? Домой — в очередные насмешки, что даже на вожделенные соревнования не взяли? К френдам? Ну их на фиг… Вчера только разругались в пух и прах. Из-за чего? Она всё ещё в команде. Из-за этого тренер не может взять новичка в группу. А отчислить её, Сашку, тоже не может — до конца сезона. Если б Сашка сама ушла — взяли бы одного, давно просится в команду. Только Сашка всё на что-то надеялась. Но победа всегда уходила на фиг. Хотя всегда до неё, казалось бы, — рукой подать…

Чувствуя противно холодные и мокрые края рукавов, девушка угрюмо сунулась носом в ладони. Не хочется. Ни фига не хочется. Свалить бы из дома куда-нибудь далеко-далеко, жить в одинокой хижине и… ходить на медведя с рогатиной… Сашка хрюкнула от невесёлого смешка и шмыгнула носом, представив себя с той рогатиной… Хочешь не хочешь, но домой пора. И пора решать со своим присутствием в команде. Харэ сидеть на шее у команды. Завтра надо будет поговорить с тренером, а потом искать курсы для охранников, чтобы самой оплачивать уроки репетитора. Хватит и у сестры на шее сидеть… В городе таких полно — в смысле, курсов. А потом — до следующего поступления — надо работать где-нибудь в магазине. Баб туда тоже в охранники берут — Сашка уже узнавала. А одновременно с работой готовиться к поступлению. Дед прав: сидя на заднице — в задницу попадёшь. Пора шевелиться и идти дальше. С чего начать? Вернуться завтра в секцию, предупредить Иваныча, что уходит, и забрать форму…

На шорох и странный писк она с недоумением отняла ладони от лица. Мать моя женщина… Это когда же?.. Это что же…

Шагах в семи от Сашки, всё ещё сидящей на бордюре, стояли двое. Нет, двигались. Медленно. Какой-то высоченный бугай тяжело, поигрывая ручищами, которые у него чуть не до земли, как у гориллы, угрожающе раскачиваясь, надвигался на хрупкую куколку в лёгком длинном плащике. Та жалобно и даже умоляюще попискивала от ужаса, мелкими шажочками отступая от него, загородившись малюсенькой сумочкой. И, судя по тому, как это видела Сашка, куколке оставалось шага три, чтобы ногами удариться о высокий бордюр и свалиться в кусты.

Чё она не орёт? Боится звать на помощь? Тут же везде город и народу полно…