Мор отхлебывал кофе шумно, со смаком. И его же поливал грязью — мол, некрепкий, недостаточно горячий, сварен из плохих зерен.
В карие глаза женщины напротив потихоньку возвращались искорки, и он становился самим собой — циничным, ворчливым и придирчивым. Успокаивался.
— Ну, подумаешь, очередная девчонка приперлась к очередному мальчишке слишком поздно. Или слишком поздно что-то поняла — у них всегда так…
— Для любви не бывает поздно.
— Бывает. Только что видела.
— Нет. Поздно было не для любви…
— Для нее.
Кажется, они в очередной раз спорили. Официанты косились на странную парочку, но слишком частыми визитами не беспокоили — мужик в пиджаке сразу пояснил, что заказов больше не поступит. Он забыл пояснить другое: спустя несколько минут весь персонал кафе «Хлебница» навсегда забудет о том, что в двери когда-либо заходила женщина в белом и ее спутник в слишком глухом для местной погоды костюме.
— Не поздно, Мор. Просто это не безусловная любовь. Их бесконечные страхи делают ее условной — заграждают рамками, шлагбаумами, ставят преграды. Даже самая сильная и бурная река не сможет найти ход, если создать достаточно крепкую плотину, а этот Владимир сотворил именно это. Опасаясь новой боли, огородил себя столь плотной заслонкой, что свет сквозь нее не пробивается. А ведь он там есть — свет…
— Чему ты удивляешься? Люди не умеют жить без «если»: «если бы он вел себя иначе, я бы не уехала…», «если бы сказал правильные слова, я бы верила, что любит…». «Если мне продадут плохие фрукты в этой лавке, я никогда здесь больше ничего не куплю», «если автобус будет слишком трясти, я напишу жалобу на водителя…». Условия в этом мире во всем. ВО ВСЕМ. И везде плотины. Хоть бы один из этих дураков хоть единожды попробовал пожить без их излюбленного и гребаного «если». Ты ждешь от них любви, ты учишь их любить, а они стараются сделать так, чтобы никогда и ничего не любить.
— Поэтому для нас с тобой во всех мирах всегда найдется работа.
«Но тот ребенок будет жить и расти без отца…» — читалось в карих глазах, и искорки вновь пригасали.
— Мира, — человек в черном пиджаке оперся на стол и наклонился ближе, — тот ребенок будет жить.
Вчера было сложнее. Вчера Мира помогала матери, ребенок которой умер на двадцатом дне жизни, понять, за что можно продолжать любить этот мир. Шептала ей: «Благодари мир за каждый момент, пока он рос в твоем животе, пока ты была с ним рядом мысленно, а он был с тобой. За день, когда он родился, когда ты гладила его волосы, когда целовала его нежную кожу. Он знал, он чувствовал твою любовь. Будь благодарна за подаренный