— Ты тоже ребёнок Теодора. Как я. Но тебе…, - процедила она, — Ты слишком жалкий, ничтожный, невыносимый! И даже тебе можно делать всё, что ты захочешь! — говорила она между вспышками, — Я тебя ненавижу! Всех вас, неудачников! Почему вам всем везёт… а мне нет?! Почему тебе всё можно, а мне нет?!

Она сжала рукав моего пиджака и зачем-то ударила меня затылком в грудь.

— Делаешь что хочешь. Всего добиваешься…, - шептала она, — И этим ты меня раздражаешь!

— Смена позы! Лицом друг к другу, смотрите в глаза! За руки!

Мы развернулись, сплели пальцы в замок и посмотрели друг другу в глаза. Когда София дышала, её грудь касалась моей, а дышала она глубоко и часто.

— Ненавижу Людвига! — прошептала она сквозь зубы, — И тебя ненавижу! Сын моего папы, а делаешь что захочешь. Почему… почему ты, а не я?!

Она ударила мою грудь лбом. Я чувствовал её горячее дыхание, тепло её тела и силу, с которой она сжимает мою руку.

Теперь я понимаю, почему София такая. Здесь всё очевидно — простая обида и зависть. Но единственное, что до меня не доходило — почему она мне открылась? Почему именно сейчас? Именно сегодня? И главное… зачем?

Быть может, все те эпизоды, где мне удалось её укротить, показали мою силу? Может быть, хоть и неосознанно…

Она пытается попросить о помощи?

Чёрт… чё-ё-ёрт. Я не могу.

Это доверие… слабая, хрупкая жизнь в руках… это… дрожащее от эмоций податливое тело.

София… катализатор моей гордыни.

Я не могу. Что со мной? Я просто не могу держать себя в руках!

Зачем она прижимается? Зачем так сжимает руки? Почему такая податливая, стоит лишь на неё надавить?

Я просто… не могу.

— Посмотри на меня, — приказал я.

— М, м, — помотала она головой.

— Быстро.

— Н-не буду, — буркнула она, — Нет.