Как же редко в своей жизни я видела настолько сияющий восторженный взгляд собственной матери. И от этого становилось одновременно светло и грустно.

— Знаешь что? Пойдем и купим все размеры!

* * *

В старую квартиру мы ввалились с огромным ворохом пакетов, красными от их тяжести руками и запахом кокосовых коктейлей.

— Вас где это так долго носило? — Анатолий прошлепал с кухни потрепанными тапками на босу ногу и с деревянной лопаткой для жарки в руке. — Время девять вечера, а вас все нет.

— Уже есть, Толенька, уже есть!

Довольно улыбаясь, мама водрузила — нет, не пакеты даже — баулы с блузками, кофтами и драгоценными экземплярами пальто на диван.

— Во, понабрали! На рынке, что ли, были?

— Где мы только ни были! — мама хитро подмигнула мне и принялась стягивать с себя верхнюю одежду. — А что у нас на ужин, Толь? Есть хочется, умираем просто.

Отчим что-то недовольно пробубнил про любящих погулять и потратить всю имеющуюся наличность женщин, для которых должны готовить мужики, после чего коротко бросил «рыба» и вернулся на кухню.

Когда я переодевалась к ужину, в спальню вошла мама, обняла меня и уткнулась носом в плечо.

— Спасибо тебе, Дин…

— Да что ты, мам. Мне стало гораздо легче теперь, когда ты знаешь.

— Мне кажется, я так давно не была… живой. А сегодня снова стала. Это как подарок.

— Все подарки у нас еще впереди.

Она посмотрела на меня, сияя:

— Как же здорово! Все эти вещи — они уйдут за баснословную цену. Динка, мы ремонт сделаем!

— Конечно, сделаем.

Мы помолчали, глядя друг на друга. Казалось, счастье, подобно воде в бассейне, плескалось между нами.

— Ты ведь знаешь, что после ужина я уйду? Мне нужно будет вернуться туда.