– Ты спи. Отдыхай. Я поем аккуратно.

– Пей побольше воды.

– Угу. А ты потом мне расскажешь, как все называется? Вот эти красные дольки и зеленые кружочки…

– Расскажу. – Помидоры и огурцы подождут, потому что он, кажется, уже спал. Усталость сморила тело – навалилась душным, но уютным покрывалом, призывала расстаться с мыслями, приказывала соскользнуть в дрему окончательно.

Прежде чем сделать это, терзаемый любопытством Лагерфельд не удержался и спросил.

– Слушай, Тай… А чем вы там на Архане подтираетесь, если не бумагой?

Несвоевременный вопрос – понятное дело, – но такой интересный. Не заснет ведь, пока не узнает.

Напротив уже с аппетитом жевали. Булькали водой и разве что не прихрюкивали от удовольствия.

Губкой, она сказала? Сваленной из козьей шерсти губкой, которая хранится рядом в чане с чистой водой?

Как ужасно, должно быть, подтираться шерстью, подумал Стив, засыпая. И негигиенично.

Тереть задний проход махровым комком?

Услышь подобное Эльконто, глумился бы над жителями Архана следующие три года, если не дольше. И хорошо, что Дэйна здесь не было. Хорошо и плохо. Стив по нему скучал… скучал, да, но не прямо сейчас – сейчас он вообще ничего не чувствовал и ни по кому не скучал.

Сейчас он был счастлив.

Потому что уже почти спал.

* * *

– Это что, издевательство?

Дрейк стоял в центре затемненной комнаты.

Информационный кристалл лежал на полу – из него, рассеиваясь и превращаясь в груду непонятных символов, обозначений и букв, лился к потолку серебристый свет. На уровне глаз, похожий для Джона на полную белиберду, висел принесенная из Мистерии подсказка-ответ – взрывающее мозг нагромождение из полузнакомых и незнакомых знаков – полночный бред спившегося ученого-математика.

– Точно издевательство. – Изрек Сиблинг, потратив на изучение голограммы еще минуту.

Его собеседник молчал. Тер подбородок, сверлил взглядом знаки и изредка шевелил поджатыми губами.