– Ты, наверное, скучала?

– Я… нет. Ходила. Думала. Обо всем.

Скучала, он знал, чувствовал.

Хлопковые штанишки, под ними острые коленки, вновь босые ступни. Ему как никогда сильно хотелось взять ее за руку, и он внезапно разрешил себе – поддался вдруг порыву – аккуратно накрыл ее ладонь своей и принялся поглаживать теплые тонкие пальцы.

– Может, какая еда нужна?

– Нет, у меня еще есть.

– Гамбургеры?

– Да, и суп в банке. Персики.

– У тебя ведь здесь даже книг нет.

– Ничего, когда-нибудь будут.

На настенном календаре, куда он бросил взгляд, алела аккуратно нарисованная цифра 159, а рядом зачеркнутая 160.

Сто пятьдесят девять – сколько дней ей осталось. Всего сто пятьдесят девять одиноких дней, а он теряет время, ведет себя, как козел, как свернувшийся в улитку от чувств юнец.

Ее рука подрагивала; Лагерфельд боялся поднимать голову. От него, наверное, разит за версту. Как от противного упитанного Раджа. Ведь Радж тоже пил?.. Наверняка.

– Как прошла встреча?

– Откуда ты знаешь о ней?

– От тебя пахнет другими людьми. Бернардой и другими – незнакомыми.

Ясно. Конечно, она чувствует. Ее ноготки были овальными, вытянутыми и короткими, с едва заметными белесыми полукружьями у самого основания, ровными. Теплыми и гладкими – он балдел.

– Ничего, что я взял тебя за руку? Ты прости, я, наверное, обнаглел.

– Ничего, – едва слышное слово, почти шепот.

– Я поступил нечестно – стоило тебя пригасить…