Он снова рассмеялся. Кровь из уголка губ потекла по нижней губе и попала на зубы. Он расстегнул воротник и освободил шею. Его горло представляло собой открытую рану. Хирка отпрянула в сторону от вони. Она хотела зажмурить глаза, но не смогла. Клюв ворона. Полуоткрытый. Вросший в горло Урда. Окружённый гниющей тканью. Кожа неестественного цвета. Гниль. От этого зрелища Хирка остолбенела. Такое трудно принять. Хирку охватил ужас. Её отец наделил Урда гнилью. Это не сказки. Она сглотнула. Горе и отвращение переполняли её. Урд надел воротник обратно. Запах ушёл.

— Только слепые могут повернуть вспять такое слеповство, дитя Одина. И они сделают это, как только получат бесхвостую. Проще некуда.

Он встал и посмотрел на неё сверху вниз.

— Ты — жертва камням. Ты должна была принадлежать им с момента своего рождения, девочка. Ты пришла сюда окольными путями.

В небе у него за спиной вороны играли в потоках ветра.

* * *

Хлосниан сидел на земле и раскачивался, как ребёнок. Он попытался отползти от камней, но два имлинга Урда пинками пригнали его обратно. Хирка шептала ему о Потоке, о том, что он видит всё и всех, что врагов настигнет кара, но Хлосниан не слушал её. Он погрузился в себя и бормотал что-то о слеповстве и крови.

Он совсем лишился рассудка, когда увидел, что Урд убил ворона. Тот висел на одной из лошадей, привязанный к седлу, как курица. Урд перерезал ему горло и собрал кровь в чашу. Ворон кричал всё время. Мёртвый, но не совсем. Как Хирка.

— Он заставит камень. Заставит камень, — повторял Хлосниан. Это напомнило Хирке о молитвах нуждающихся в Маннфалле, когда они ночь напролёт стояли, возложив руки на стены зала.

— Не имеет значения, Хлосниан. Все умирают рано или поздно, — Хирка больше не испытывала страха. Страх был слишком силён, совсем невыносим, поэтому он просто-напросто исчез. На его место пришли горе и злость, и только.

— Нельзя заставить камень. Сорванные двери невозможно запереть. Дракон… Он разбудит дракона. Древа больше нет.

От удара грома Хлосниан вздрогнул. Он был хрупким, как стекло. Единственное утешение — он такой не один. Имлинги Урда вышли из каменного круга. Они перешёптывались, стоя в тени, пока Урд ходил вокруг и орошал камень за камнем вороньей кровью. Сейчас здесь было семнадцать имлингов. Один уже сбежал, и едва ли он станет последним. Их страх несложно понять: каким бы ужасным ни старался казаться Урд, трупорождённые всё равно были страшнее. Хирка догадывалась, что ни один из одетых в кожу имлингов не был бы здесь, если бы знал, что слепые тоже приглашены.