Ни Вороны, ни Люди не помнят, когда фермеры впервые попытались отпугивать птиц, расставляя на полях поддельных Людей, которые просто стояли и смотрели, покачиваясь на ветру, но не сходя с места. Дарр Дубраули рассказывает, как он стоял на страже и сразу бросил клич «Берегись! Берегись!», когда один такой возник, будто внезапно встал, – фигура с огромными глазами, как у переодетого призрака из шайки Волков. Этого хватило, чтобы бо́льшая часть Ворон убралась от него подальше, хотя самые смелые все равно вытягивали один-два ростка у него за спиной, а потом удирали. Но продлилось это недолго – не дольше одного-двух поколений Ворон: потом разница между человеком и парой перекрещенных палок с головой-тыквой в старой шляпе стала всем очевидна. Птенцам ее преподали, а они передали своим птенцам. «Посмотри ему в глаза, покричи в лицо, клюнь его в глаз. Видишь? Видишь?»

В конце концов эти фигуры начали веселить Ворон; хотя они не умеют различать большинство людских изображений Людей, эти настолько очевидны, что даже Воронам понятны, и у них чучела вызывают такой же смех, какой у Людей – удачный каламбур. Они по-прежнему любят поначалу изображать страх, а потом сидят на раскинутых руках и курлычут чучелу в лицо – да, Вороны курлычут от удивления и веселья: понаблюдайте за ними, и вы научитесь опознавать этот звук. Когда кукуруза всходила, фальшивых Людей поднимали повыше или оставляли стоять в тени желтых стеблей; в конце лета, когда фермеры с помощниками, женами и детьми выходили в поле, чтобы косить и скирдовать кукурузу, чучела падали среди стеблей и отбросов, теряя головы и руки. Только Дарр Дубраули видел в них истощенные скелеты из своей истории, кости брата Одноухого, оборванных Людей на земле во владениях клана На Вишни. Бывало, он полошился, неожиданно наткнувшись на такое чучело, словно оно могло подняться на тонких руках и посмотреть на него.

Какой бы ни была причина – окончательная вырубка лесов, умеренное потепление (если вправду оно было умеренным в этих засушливых районах, как утверждают оптимисты) или массовое распространение кукурузы, сорго и пшеницы, – Ворон в те годы стало неимоверно много. Фермеры видели, как десятки тысяч птиц слетаются на зимние ночевки, «затмевая небо», как они тучами взлетают с земли и опускаются на деревья, выполняя сложные воздушные пируэты, которым наблюдатели не могли найти объяснения (на самом деле Вороны просто распределялись по статусу, и чем больше было Ворон, тем больше времени на это уходило). Легко представить себе, что чувствовали Люди, – благоговейный страх, даже ужас: само сердце страны поразила черная напасть, и она разрасталась, как некротическое пятно. Ненависть и желание убивать Ворон охватили широкие равнины, которые Вороны считали своей вотчиной; один городок за другим назначал награды за каждую мертвую Ворону. Долгое время Вороны и не ведали, что против них ведется война, и, несмотря на сообразительность и осторожность, несмотря на всем известные истории о глупых Воронах и их бедах, они не смогли избежать людской ярости.