Примечание:

Ибекс, как и большинство горцев, говорит почти исключительно на горском, а заяц отвечает ему на ломаной комбинации горского с островитянским, разбавляя вдобавок имперско-приморским жаргоном и грязным уличным матом (понятным во всём мире). Надо сказать, и ибекс старается не отставать – матерится как портовая островитянская якудза. Записывать такие диалоги «в чистом их виде» я не могу, поэтому от сих и до конца записываться они будут в уже переведённом виде.

Ибекс: Тебе повезло, красный. Раньше заключённый себе яму сам копал. А теперь, как видишь, все удобства, бээээ! Полезай!

Заяц: А «наручники»?

Ибекс: «Наручники?!» А! Ты садись – я сниму.

Решётка зиндана открывалась наверх, с неё свисали верёвки с узелками. Заяц сел перед ямой – так, как было указано. Ибекс распутал «наручники» с иголками и пнул зайца копытом в спину. Заяц успел ухватиться за решётку, но получил ещё один удар по шее, ещё один по голове (от этого последнего удара чуть не слетела шапочка с рогами, пошла кровь). После ибекс буквально запихал зайца в яму, накрыл решёткой, закрыл штырём.

Ибекс: Ну, красный? Как номер?! Нравится, бээээ?!

Заяц пролетел метра 3-4 (может и больше), упал в грязную лужу. Видимость минимальная, «но всё же лучше, чем в чёрной камере с дикобразом». «Наверно 5 на 5… на 5. Эти рогатые любят свою точность. Дотошные.».

Ибекс: Ты, красный, отсюда не выйдешь – даже не думай! Не мечтай, бэ! Сам виноват. Ненужно было про пограничников говорить. Молись Богам Горным, чтобы он забыл про это!

Заяц: Это ты молись! Наркоман!

Ибекс: Я не наркоман бэ! Мой брат, этот ербайву – наркоман. Я только так… работаю.

Заяц: Знаю я как вы работаете! Знаю как вы малолеток калечите! Всю жизнь вас таких давил и давить буду! Так, что это ты – молись своим Богам! Ты молись, пока не поздно! Я ж отсюда выйду! Я обязательно отсюда выйду!

Ибекс: Нет. Не выйдешь. Завтра что-нибудь случится. Что-нибудь… непредсказуемое. И ты умрёшь. Это знаешь тут… часто бывает. Проклятое место. Проклятое, бээээ-хэ-хэ!