– Что ты творишь? – воскликнула Шинь Юнь, стоявшая у него за спиной.

– Но еще не поздно, – крикнул Магнус. – Вы все еще можете отречься от кровавого культа, от демонов, которые желают сделаться богами, от причуд бессмертных существ. Оставьте все это и живите своей жизнью.

– Заткнись! – заорала Шинь Юнь, пытаясь перекричать его. – Это твои поклонники! Мои поклонники! Их жизнь принадлежит нам, и мы можем делать с ними все, что угодно! Мой отец прав. Ты величайший глупец, король дураков, и ты будешь продолжать болтать чушь до тех пор, пока кто-нибудь не перережет тебе глотку. Я сделаю это сама. Я сделаю это ради моего отца.

Она вышла вперед, загородила собой Магнуса.

– Настало время, и сейчас свершится неизбежное. Настал тот час, когда вы, мои братья и сестры, возвыситесь над остальными людьми, даже над ангелами, и никто больше не сможет указывать вам, кроме самых могущественных демонов и чародеев. Вы будете сидеть у подножия трона моего отца!

Она смолкла, видимо, ожидая услышать аплодисменты и одобрительные крики. Но люди молчали. Магнус вдруг заметил в задней части амфитеатра, на верхнем ряду скамей, какое-то движение, суматоху. Сектанты собрались в кучку, затем кто-то или что-то с силой оттолкнуло их, и несколько человек упали на скамьи, покатились по ступеням.

Шинь Юнь, судя по ее виду, растерялась. Она сделала знак охранникам, дежурившим у сцены.

Свалка не прекращалась, шум усиливался. Магнус не видел, что именно там происходило, но похоже было, что в драке участвовало человек десять. Кто-то швырял сектантов вниз с лестницы, и люди натыкались друг на друга, падали. Вооруженные охранники с трудом пробирались сквозь толпу к месту беспорядков.

В душе Магнуса вспыхнула слабая надежда. Возможно, некоторые члены культа решили отказаться от своего безумного, смертельно опасного намерения. Возможно, теперь они перессорятся друг с другом – в сектах подобное не являлось редкостью – и забудут о нем, забудут об Асмодее. Может быть…

– Ни на кого нельзя положиться, – недовольно произнесла Шинь Юнь, в кулаке которой разгоралось рыжее пламя, – все приходится делать самой.

Чародейка приблизилась к краю помоста. Но, шагнув на траву, она словно наткнулась на какой-то невидимый барьер: что-то с силой отбросило ее назад, и она пошатнулась. Пентаграмма, нарисованная солью, и луноцветы начали светиться, подобно бледному пламени.

Магнус замер, когда до него дошло очевидное: луноцветы были высажены на круглой поляне отнюдь не с декоративной целью. Он проследил взглядом за пересекавшимися линиями белых цветов, часть которых уходила под деревянную сцену. Вместе они образовывали гигантскую пентаграмму. Намного более крупную и мощную, чем та, которая была изображена солью на помосте. Но кто ее начертил? Было ясно, что не Шинь Юнь: чародейка была потрясена, обнаружив, что заперта внутри магической пятиконечной звезды.