В животе у Януса что-то затянулось узлом. Интересное ощущение. Он уже привык вообще ничего не чувствовать.

Мысль о том, что Алек – Консул, возникла перед его мысленным взором, словно редкий камень, нуждающийся в самом тщательно изучении. Он слышал от Королевы, что в этом новом странном мире все по-другому и все живы… но представляя себе тех, кого он когда-то знал, снова живыми, он видел их прежними, теми же, что и были. Алек – Консул… Нет, с этим его воображение справиться не могло.

– Я здесь… на секретном задании, – сказал он. – Буду признателен, если вы оставите нашу встречу в тайне.

– Я так и подумал, – тут же подхватил второй вервольф. – Плащ, капюшон… Не иначе как секретное задание, сказал я себе.

Улыбка Януса сделалась менее естественной, зато куда более непринужденной.

– А ты, я смотрю, сообразительный. Возможно, в будущем, если мне вдруг понадобится ваша помощь…

– Все что угодно! – гавкнули оба. – Абсолютно все!

– Вот и отлично, – все так же сияя, ответил Янус.

* * *

Заводить союзников – дело хорошее, особенно глупых и готовых угодить.

Янус зашагал туда, куда, собственно, и направлялся с самого начала, – к ярко-синему вагончику, в котором фейри и чародеи, по слухам, торговали неодолимыми чарами.

В Туле чародейской магии совсем не осталось – как и самих чародеев. Зато по всему миру там шныряли демоны, жирные, как мухи на испорченном мясе, а Себастьян умел заставить демонов ткать иллюзии. Иногда – очень редко, – когда Себастьян бывал им доволен, он делал Янусу такой подарок. Но только иногда… и ему всегда было мало.

Фейри с грибами в волосах впустила его внутрь. Она была с виду совсем молода и испугалась, когда он посмотрел на нее в упор, но запрошенную ею и колдуном цену он заплатил, хотя она была откровенно грабительской. Но он заплатил бы и больше.

Внутри вагончика обнаружилась деревянная раковина, а в ней – драгоценный камень. Хозяева не кривили душой, когда обещали, что магия двух родов в сочетании дает поразительные результаты. Это была самая убедительная иллюзия, какую он видел в жизни.

Маленькая, всегда такая маленькая… Волосы алыми кольцами и спиралями вились по плечам и вокруг щек. Он бы коснулся каждого завитка, каждого локона… Бесконечно рисовал бы пальцами созвездия от одной золотой веснушки до другой… Он так хотел бы разглядеть ее всю… узнать ее всю.

– Клэри, – пробормотал он.

Имя было чужим для его губ. Он нечасто произносил его, даже в Туле, где все его чувства были погребены под тектоническими плитами памяти, тяжелыми, как сырой цемент.

– Иди ко мне, – голос был такой хриплый, что он сам удивился.