– Аканта Портер. Гмм. Знакомое имя. Я могла знать ее?

Фельдшер, который помоложе, пожал плечами, но старший, примерно тридцатилетний, ответил:

– Ага, сразу после сотворения мира она была чем-то вроде кинозвезды. Сейчас этого не скажешь, правда?

– Не дерзи, – сказала я. – Если доживешь до ее лет, тоже не будешь красавцем.

Он усмехнулся. Я быстро пробежала глазами остальное – рутинную документацию, медицинское заключение о состоянии ее здоровья, медикаменты, распоряжение не реанимировать, контактировать с ближайшими родственниками, к числу которых относились сын и дочь, не потрудившиеся посмотреть лично, как их мать устраивается в своей, надо думать, последней резиденции. Оба местные. Я расписалась в получении, передала им бумаги и взяла сумку с вещами, составлявшими теперь всю земную собственность Аканты Портер: в основном ночные рубашки и халаты. Слава богу, никаких ценностей при ней не было; их следовало бы поместить в находящийся в дирекции сейф. Никак не могу понять людей, готовых оставить драгоценности бабули в ее комнате, когда бабуля настолько свихнулась, что может запросто спустить их в канализацию.

Ребята из «Скорой» отправились восвояси, и я сложила вещи Аканты Портер в небольшой шкафчик, находящийся возле ее постели. Пожитки ее заняли только два из четырех ящиков. Печально. Я положила памперсы в нижний ящик, конфеты в небольшой и красивой мисочке поставила на тумбочку возле постели и попыталась придать комнате облик, более похожий на спальню, чем на тюремную камеру.

Прикрывая ее веселеньким пледом, я заглянула в лицо миссис Портер. С морщинистого, как изюмина, бледного и бескровного лица смотрели голубые глаза, в молодые годы, наверное, потрясающего василькового цвета, но теперь поблекшие, выцветшие и ничего не выражавшие. В них не было никаких признаков жизни, хотя жилка на горле пульсировала и хрупкая маленькая грудная клетка вздымалась и опадала. Я взяла ее за руку, холодную, вялую… кожа на ней казалась прозрачной, будто сквозь нее можно было видеть нечто полусформировавшееся и нерожденное. Я видела тени костей, ощущала грани утолщенных суставов.

Ее рука вдруг стиснула мою ладонь с неожиданной и удивительной силой. Это не удивило меня; страдающие болезнью Альцгеймера способны на подобные вещи. Разум оставляет их, однако тело не спешит следовать за ним. И тело ее было испугано.

Мне было больно, однако я не показала вида.

– Все хорошо, – проговорила я, осторожно снимая с ее лба седую прядку. Она даже вспотела. – Аканта, все хорошо. Здесь вам ничего не грозит. Меня зовут Роза, я буду заботиться о вас.