Ее встретил Дара. Он был одет в свое парадное платье: искусно вытканный войлочный кафтан цвета мерцающего огня, просторные угольно-черные штаны, заправленные в высокие ботинки. Его непокрытые волосы (шапку до сих пор не выпускали из рук его маленькие поклонники) глянцевыми кудрями спадали ему на плечи.

– Бану Нахида. – Голос Дары звучал серьезно и почтительно, но он успел подмигнуть, прежде чем пасть перед ней ниц и прижаться лицом к земле. Остальные Дэвы поклонились и сложили ладони в знак своего почтения.

Ничего не понимая, Нари остановилась перед простертым на земле Дарой.

– Скажи ему встать, – шепотом подсказала Низрин. – Он не встанет без твоего разрешения.

Не встанет? Нари изогнула бровь. Если бы они с Дарой были одни, она бы не преминула воспользоваться этим обстоятельством. Но сейчас она просто сделала жест, разрешая ему встать.

– Ты вовсе не обязан этого делать.

Он встал на ноги.

– Мне это только в радость. – Он сложил ладони. – Добро пожаловать, моя госпожа.

От толпы отделились двое и вышли им навстречу: старший визирь Каве э-Прамух и его сын Джамшид. Каве боролся с подступающими слезами. Низрин как-то рассказала Нари, что они втроем с Манижей и Рустамом были очень близки.

Каве сложил перед ней дрожащие ладони.

– Да будет гореть твой огонь вечно, бану Нахида.

Джамшид тепло ей улыбнулся. Сегодня вместо гвардейской формы капитан был одет по моде Дэвов: в нефритово-зеленый кафтан, отороченный бархатом, и полосатые штаны. Он поклонился.

– Счастлив снова видеть тебя, госпожа.

– Спасибо.

Не обращая внимания на любопытные взгляды зевак, Нари задрала голову. Стайка воробьев пролетела над дымовой башней, темными пятнышками на фоне яркого полуденного неба.

– Значит, это и есть Великий храм?

– Целехонек. – Дара покачал головой. – Если честно, я боялся, что его уже нет.

– Наш народ так просто не сдается, – отозвалась Низрин с гордостью. – Мы всегда могли постоять за себя.

– Когда это было необходимо, – уточнил Джамшид. – С Гасаном нам повезло.