Со стороны входа донесся грохот.
– Кажется, твои друзья пожаловали, – сказала Разу.
Нари поднялась на ноги.
– Друзья – слишком громкое слово.
В сад вышли Али и Субха. Они были как две диаметральные противоположности: принц джиннов улыбался, его глаза горели в ожидании чего-то, пока он глазел на руины. И наоборот, все в мимике и жестах Субхи кричало о ее недоверии, от поджатых губ до упрямо скрещенных рук.
– Мир вашему дому, – поздоровался Али, заметив женщин, и положил руку на сердце.
Сегодня он был одет в непритязательный гезирский костюм: в белую дишдашу, которая спадала до самых сандалий, и угольно-черный тюрбан. Зульфикар и ханджар он спрятал под светло-зеленый кушак. На одном плече висела сумка, набитая свитками.
– И твоему – мир. – Нари повернулась к Субхе и учтиво поклонилась. – Доктор Сен, рада снова вас видеть. Разу, это доктор Субхашини Сен и принц Ализейд аль-Кахтани.
– Большая честь, – сказала Разу, приложив ладонь к брови. – Меня зовут Разу Каракаши, а ее – Элашия. Вам придется извинить нашего третьего товарища, он отсиживается в своей комнате. Исса не любит гостей.
Али зашагал вперед.
– Ты видела печати на дверях? – спросил он с любопытством.
Нари вспомнила резные пиктограммы, которые она заметила еще в тот раз, когда впервые наткнулась на больницу.
– Да. А что? Что это такое?
– Это древняя племенная символика, – объяснил Али. – Ее использовали еще в те времена, когда у джиннов не существовало единой письменности. Один великий ученый, Грумбат, как-то сказал…
– Мы можем хотя бы сейчас обойтись без урока истории?
Она окинула садик таким взглядом, будто ожидала, что из кустов на нее выскочит какая-нибудь хищная магическая тварь.
– Ну, что тут скажешь… Все выглядит так, как будто больница простояла заброшенной все четырнадцать веков.
– Все поправимо. – Нари нацепила на лицо широкую улыбку. Она поставила перед собой цель: растопить сегодня сердце шафитки. – Не желаете ли выпить перед экскурсией? Чаю, например?
– Спасибо, не нужно, – ответила Субха, состроив кислую мину. – Давайте сразу к делу.