Куртизанки снова засмеялись чему-то своему, когда одна из них бросила кости, и Нари поежилась.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она шепотом. – Неужели ты так меня ненавидишь?
Маска безразличия соскользнула с его лица.
– Я не испытываю к тебе ненависти, Нари. Но я не одобряю выбранное тобой направление, и я не одобряю выбранного тобой партнера, потому что он разрушает все, к чему прикасается. Я отказываюсь находиться со своими будущими подданными в месте, которое они считают священным, и давать обещания, в которые не верю.
– Ты мог бы сказать мне об этом на прошлой неделе!
Мунтадир наклонил голову вбок.
– Но Ализейд угрожал моему кузену адскими муками перед толпой разъяренных полукровок только на этой неделе.
Нари схватила его за запястье.
–
– А я ведь предупреждал. Пусть он сам тебе все расскажет. А лучше, попроси его сопровождать тебя в храм. Веселенькая выйдет картина.
Мунтадир высвободил руку и захлопнул дверь перед ее носом.
Нари стояла, как громом пораженная. Она сделала вдох, сделала выдох и только потом ударила кулаками в дверь.
– МУНТАДИР!
Дверь не открылась. Нари пришла в еще большее бешенство, и узорчатая древесина пошла трещинами, а дверные петли тихонько задымились.
Она развернулась и бросилась бежать по коридору. Если безрассудство Ализейда аль-Кахтани испортит ей день, она
Дверь в комнаты Али была закрыта. Охранник, завидев приближение Нари, вскочил с места. Доведенная до белого каления, Нари отчетливо ощущала бурление дворцовой магии в своей крови, и ей достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы жаровня в углу разверзлась, выплеснув огненное содержимое на пол. Язык пламени обвил лодыжку солдата и рывком повалил на землю, в то время как дверь распахнулась перед Нари сама собой.