– Все еще под охраной? – спросил Али.

– Денно и нощно его сторожат две дюжины самых преданных слуг твоего отца.

Две дюжины? Накатила волна тошнотворного страха – его постоянный спутник после набега. Он беспокоился за Нари даже больше, чем за себя; несмотря на их напряженные отношения, Али надеялся, что отец не станет казнить собственного сына. Но Нари не была ему родной, и Али никогда не видел, чтобы кто-то публично бросал вызов Гасану, как это сделала она в руинах лагеря шафитов. Он все еще помнил, как она, такая маленькая по сравнению с его отцом, усталая и покрытая пеплом, но непокорная, говорила с ним, и воздух горел от накала, и каменная улица дрожала от магии.

Это был один из самых смелых поступков, виденных им на своем веку. Али слишком хорошо знал, как отец реагирует на угрозы.

Али повернулся на пятках и зашагал по комнате. Его сводило с ума, что он заперт здесь, на другом конце города, вдали от сестры и Нари. По спине потекла влага, и он вздрогнул. После дневного дождя, и со всеми его бурлящими эмоциями, Али изо всех сил пытался сдерживать свои водные способности.

Он машинально перевел взгляд на коридор, ведущий в комнату Иссы. По просьбе Хацет ученый-Аяанле остался, чтобы продолжить изучение проблемы Али. Но Али не был обнадежен. У него не было, как у матери, общего языка со странным стариком, и в последний раз, когда он пытался проверить, как успехи у Иссы, он нашел ученого в окружении листов пергамента, образующих большое генеалогическое древо, где были все, даже косвенно связанные с Али джинны. Он нетерпеливо спрашивал, какое отношение его предки имеют к мариду в его голове, а Исса, в свою очередь, швырнул в него глобус, не предложив другой альтернативы.

На них упала тень – силуэт крупного мужчины, ступившего в луч солнечного света, льющегося из сада.

– Принц Ализейд, – прогремел низкий голос. – Мне кажется, приказ вашего отца ясен.

Али нахмурился, повернувшись к Абу Нувасу, старшему офицеру Гезири, посланному присматривать за ним.

– Я не пытаюсь сбежать, – сказал он едко. – Можно ведь постоять у входа?

Абу Нувас бросил на него угрюмый взгляд.

– В восточном крыле вас ищет женщина.

– Она назвала имя? Это место кишит народом.

– Я вам не секретарь, – фыркнул Абу Нувас. – Какая-то бабулька-шафитка.

Он отвернулся, не сказав больше ни слова.

– Так, не груби, – сказал Любайд, когда Али закатил глаза. – Он всего лишь выполняет приказы твоего отца. – Он выпустил кольцо дыма. – Хороший парень. Мы напились как-то раз с ним, несколько недель назад. Он и поэт прекрасный.