– Мать твою, Куп, зачем ты все так усложняешь?

Он неловко повернулся в кресле.

– Усложняю? Я усложняю? Ты исчезаешь. Если считать сегодняшнее утро, ты исчезала уже два раза. Если еще и вечер, то три. Тебе что, дают звездочку каждый раз, когда ты меня бросаешь? А когда накопишь десять, сможешь обменять их на бесплатный гамбургер?

Она поковыряла дырку на диванной подушке.

– Я вовсе не бросала тебя сегодня. Я просто вернулась в свой кабинет. Ты мог бы найти меня там, если бы хотел.

– Ага. Прямо как в старые времена. Ты исчезаешь, пока я не вижу, но виноват в этом я. Знаешь, некоторые люди разговаривают друг с другом. Прикинь? Говорят что-то вроде «пока», или «до свидания», или «извини, что я разбиваю тебе сердце». Всякое такое.

Жизель кивнула и обвела рукой комнату:

– Почему ты не согласился на работу? Чтобы вернуться сюда? Или в тюрьму?

– Я не люблю, когда меня похищают, и не люблю ультиматумов. Еще мне не нравятся Нельсон и Зальцман.

– Эй, а как же я? Я бы тебе все показала. Тебе не пришлось бы ничего делать самому. Я бы помогла.

– Пока я бы не сделал чего-то, что тебе бы не понравилось. И ты немедленно превратилась бы в точку на горизонте.

Жизель решительно встала.

– Глупо было приходить сюда. Извини, что я причинила тебе боль, Куп. Я надеялась, что мы сможем постараться и как-то справиться с этим, но, видимо, уже слишком поздно.

В дверь постучали.

– О, ужин, – сказал Куп, – как раз вовремя.

– Ты можешь, по крайней мере, пригласить меня на кусок пиццы?

– Не сегодня, – ответил Куп.

– Ладно, я хотя бы попыталась, – сказала она, – не забывай, что когда Энн Френсис улетит с капитаном космического корабля, ты останешься один. Не забывай, что я та, кто дал тебе шанс.

Куп вытащил деньги и пошел к двери, а Жизель за ним. Открыв дверь, он сделал шаг назад: на него смотрело дуло.

«Не надо открывать дверь, не спросив, кто там».