Вся страна вела поиски старика и ребенка в антикварном «Роллс-Ройсе» «Призраке», но ни один человек не смотрел наружу и не замечал их машины. Вейн не был удивлен. Он теперь знал, что автомобиль может быть увиденным, но не замеченным. Это как канал на телевизоре, показывающий статику… каждый пропускает его. Мэнкс припарковался спереди – носом в главную витрину, – но Вейн не попытался закричать или заколотить руками в стекло.

– Никуда не уходи, – сказал Мэнкс и подмигнул Вейну, прежде чем выбраться из машины.

Мальчик видел через ветровое стекло всю закусочную. Он наблюдал, как Мэнкс шел через толпу, собравшуюся у передней стойки. Телевизор над баром показывал гоночный трек и машины, которые носились по кругу. Затем появился президент на подиуме, махающий пальцем. Потом возникла блондинка, говорившая в микрофон. Она стояла перед озером.

Вейн нахмурился. Озеро выглядело знакомым. Картинка скакнула, и внезапно мальчик увидел их арендованный дом на Уиннипесоки. Вдоль дороги спереди стояли полицейские машины. В баре Мэнкс тоже смотрел телевизор. Его голова отклонилась назад, чтобы лучше видеть.

Картинка изменилась, и Вейн увидел мать, выезжавшую из каретного сарая на «Триумфе». Она не надела шлем. Ее волосы хлестали по плечам. Она мчалась прямо на камеру. Оператор не успел вовремя уйти с дороги. Проезжая мимо, его мать задела парня по касательной. Падающая камера дала крутящийся вид неба, травы и гравия, а затем ударилась о землю.

Чарли Мэнкс быстро вышел из бара, сел за руль, и NOS4A2 скользнул обратно на дорогу.

Глаза Мэнкса застилала пленка. Уголки рта собрались в жесткую недовольную гримасу.

– Я так понял, что мы не поедим фри из сладкого картофеля, – сказал Вейн.

Если Чарли Мэнкс и слышал его, то не пожелал подать виду.

Дом сна

Она не чувствовала ушибов. Ей не было больно. Вик знала, что боль придет позже.

И ей не казалось, что она проснулась – что был какой-то миг восхождения к сознанию. Вместо этого ее различные части начали медленно подстраиваться друг к другу. Это было долго и медленно, напоминая починку «Триумфа».

Она вспомнила о «Триумфе» раньше, чем о собственном имени.

Где-то зазвонил телефон. Она услышала прерывистый старомодный треск молоточка по звонку – раз, два, три, четыре. Звук призывал ее обратно в мир, но он прекратился к тому времени, когда она поняла, что очнулась.

Одна ее щека казалась влажной и прохладной. Вик лежала на животе – на полу, – повернув голову набок. Щека находилась в луже. Губы были сухими и потрескавшимися. Она не помнила, когда стала испытывать такую жажду. Вик попробовала воду на вкус. Песок и цемент. Но лужа была прохладной и хорошей. Она облизала губы, пытаясь смочить их.