Финеас начинает кашлять так, что едва может говорить. Но он пытается мне что-то сказать, поэтому я хватаю бумажку и ручку со стола, в спешке сметая все остальное на пол. Кладу бумагу перед ним, и он пишет дрожащей рукой так неровно, что я едва могу прочитать.

– Не Проклятие – мое наследие, Стивен, – пишет он, – а ты.

*** 

Я сам хороню Финеаса. Под кормушками для птиц, которые я повесил вокруг дома, в суглинистой почве, которую он любил. Рядом со скалами, где мы сидели и смотрели на океан. В месте, которое я смогу найти без карты.

Впервые возвращаю земле что-то ценное, а не забираю из нее.

Когда солнце неумолимо встает и ярко светит в небе, я стою под душем и позволяю обжигающе горячей воде смыть грязь могилы с моей кожи. Немного остается под ногтями, так ее и оставляю.

Упаковываю мою вырезанную из дерева птичку с новым шприцем, несколько пустых флакончиков, мешочки с вариантами Гипноза и Бурь и пистолет, найденный в ящичке стола Финеаса. Камень больше не может спасти Финеаса. Я заберу его себе.

Гудок поезда зовет меня, когда я подхожу к станции. Звук окончания чего-то и начала другого.

– Куда? – спрашивает билетный кассир.

– Стерлинг, – отвечаю и толкаю к нему пригоршню свернутых купюр. – Еду домой.