Потом он наклоняется и целует меня.

Его губы теплые и мягкие, и мое сердце трепещет и задевает грудную клетку, а внутри все начинает цвести, сиять и гудеть. И я целую его в ответ, сначала мягко, а потом все сильнее. Поднимаю руку, чтобы коснуться того места на его шее, как мне всегда хотелось, за все те моменты, когда я желала привлечь его к себе, и все слова, которые думала произнести. Я чувствую, как его дыхание сбивается, а сердцебиение взрывается между нами.

Мы отстраняемся друг от друга, вспыхиваем, входим в мою комнату и бесшумно закрываем за собой дверь. Моя кожа сияет, и ее покалывает, когда он касается моего локтя, изгиба талии. Берет листочек бумаги и пишет на нем: «Я тоже тебя не слышу».

Я снова и снова читаю слова, и мое сердце ликует. «С каких пор?» – пишу я.

Он улыбается и пишет: «Какое-то время».

«Я пряталась от тебя», – пишу в ответ.

Мы испещряем блокнот записями:

«Я узнала, что ты сделал в доме мамы».

«Что будем делать? Никто не должен знать, иначе мои родители могут отправить тебя обратно в Гарднер».

Мы слышим шум вечеринки внизу, шаги Майлза на ступенях, и Уилл берет меня за руку.

– Мне нужно идти, – говорит он одними губами.

– Тебе нужно идти, – повторяю я, но вместо этого он наклоняется и шепчет мне в ухо тайные слова, которые я никогда не узнаю, которые падают и тают, я чувствую его дыхание, легкое, как снежинки, когда оно касается моей кожи. Я – и счастье, и радость, и взлет, и жар. Пробегаю кончиками пальцев по его скулам, острому изгибу челюсти и признаюсь воздуху:

– И я бы снова все это сделала, чтобы пережить это мгновение с тобой.

А потом он смеется, а его глаза сияют, словно в них разгорелся огонь, и он смотрит на меня, как будто не может действительно поверить, когда мои губы снова касаются его губ.